– Привет, Француз! – произнесла Светлана. – Чем занимаешься? Роман кропаешь?
Из трубки донёсся вздох.
– Сычиха, не трави душу.
– За Сычиху – в пятак! – улыбнулась Светлана.
– А за «кропаешь» – по уху! – парировал её собеседник.
Светлана улыбнулась шире.
– Ладно, квиты. – И тут же нахмурилась. – Глеб, мне надо с тобой поговорить. Не по телефону.
Глеб хмыкнул.
– Я должен выполнить работу МУРа?
Светлана вздохнула.
– Не до шуток: речь о Дашке. И не только.
После короткого молчания Глеб уточнил:
– Что-то из ряда вон?
– Похоже. Думаю, что ты единственный, кто не сочтет, что я свихнулась. Могу я к тебе заехать?
– Дурацкий вопрос. Прямо сейчас?
– Позднее. Ты ведь дома?
– Пока – да. Но в пять у меня чёртов педсовет.
Светлана взглянула на часы.
– До пяти я обернусь.
– Свет! – крикнул голос из трубки. – Не наделай за это время глупостей!
– Не волнуйся, – заверила Светлана, – ни я, ни Дашка глупостей не наделаем. Обычная рутинная работа.
– Особенно у Дашки, – усмехнулся Глеб. – Она просто обожает рутину.
На этом они синхронно дали отбой. И немного успокоенная Светлана пошла к автобусной остановке.
Отпустив класс на перемену, Даша отправилась в школьную столовую. Ученики всех возрастов таращились на её фигуру и ноги, красоту которых подчёркивало короткое облегающее платье. Всё, однако, было спокойно, пока дело не коснулось 10-ого «Б». Во-первых, в этом классе, увы, преподавался французский язык, что лишало ребят удовольствия лицезреть на уроках красавицу-англичанку, и во-вторых, в классе этом учились знаменитые на всю школу Лёня Рюмин и Гуля Шарипова. Когда англичанка проходила мимо, 10-й «Б» в полном составе кучковался у кабинета математики. Гуля Шарипова, за лето еще больше похорошевшая, при виде Даши пихнула закадычного друга локотком. Лёня Рюмин, повзрослевший и возмужавший, но сохранивший на лбу тот же задиристый чубчик, принял сигнал и, как повелось в американских фильмах, свистнул училке вслед. Звучок получился хилый, но товарищи по учёбе замерли от восхищения Лёниной крутостью.
Даша обернулась.
– Кто свистел?
Десятиклассники сплочённо безмолвствовали.
Даша посмотрела Лёне в глаза.
– Стыдно признаться?
– Чего стыдиться-то? – заелозил Лёня. – Когда выражаешь самые светлые чувства…
Класс захихикал.
Даша строго заметила:
– Светлые чувства так не выражают.
– А как? – полюбопытствовала Гуля. – Может научите?
– Запросто. – Сунув в рот два пальца, Даша издала разбойничий свист, от которого кто-то подпрыгнул, а кто-то заткнул уши. – Примерно, вот так, – заключила она и продолжила путь в столовую.
Но далеко отойти не успела.
По коридору примчалась директриса. Бесформенное платье кирпичного цвета, как знамя, трепыхалось на её тощем теле. Обёрнутая вкруг затылка жиденькая коса воинственно съехала набекрень, а бледные щёки от гнева пошли пятнами.
– Кто свистел? – жёстко прозвучал тот же вопрос.
Ответом так же было молчание.
Директриса приблизилась, чеканя шаг, как статуя Командора.
– Десятый «Б», я снимаю вас с занятий. Отправляйтесь по домам, и чтобы завтра к восьми все явились с родителями. Ясно?
– С обоими или можно с одним? – уточнила Гуля Шарипова, но никто не засмеялся.
Проигнорировав ее реплику, директриса повысила голос:
– Вам ясно, спрашиваю?!
Даша подошла с виноватым видом.
– Зинаида Павловна, свистела я.
Директриса отмахнулась.
– Дарья Николаевна, не надо их выгораживать: на шею сядут. В общем, так, десятый «Б»…
