– Что ей будет? – отговаривался Лёня. – Родителей, что ли, вызовут?
– Ишак! – негодовала Гуля. – Её турнуть могут! Доволен будешь?!
– Прямо уж турнуть? – выражал сомнение Лёня. – За такой свист орден давать надо.
Учительница математики обратила на них взор. Это была дама лет шестидесяти в строгом сером костюме, сухонькая и седая.
– Рюмин и Шарипова, – проговорила она негромким голосом, – извините, что отвлекаю, но пожалуйте к доске.
Лёня приподнялся.
– Если вы так настаиваете, Виктория Александровна…
И Гуля подхватила:
– …мы готовы принять это как деловое предложение…
– …от которого нельзя отказаться, – заключил Лёня.
Класс грохнул хохотом.
Математичка осталась невозмутима.
– Рюмин и Шарипова, – сказала она, – я вам не Глеб Михайлович.
– В смысле? – оторопел Лёня.
– В том смысле, что годы у меня не те, чтоб с вами пикироваться. К доске оба, живо. Доску пополам. Номер сорок шесть из учебника. Рюмин – неравенство один, Шарипова – неравенство три. Кто уложится в пять минут – пятёрка. Кто не уложится… Как там у вас по-французски? Пардонэ муа, мэзами.
Лёня и Гуля заскрипели по доске мелом. В классе повисла тишина.
В пять минут уложились оба, решение у обоих было верным.
– Что ж, – констатировала пожилая учительница, – приятно, что вы не такие оболтусы, какими хотите казаться. Давайте дневники, ставлю «отлично».
Гуля положила дневник на стол.
– Хорошо, когда тебя ценят.
– В родном отечестве, – добавил Лёня, кладя дневник рядом.
Учительница покачала головой.
– Могу и передумать.
Лёня изобразил раскаяние.
– Молчим как рыба.
– Как две рыбы, – поправила Гуля.
– Запечённые в тесте, – добавил Лёня.
Класс прыснул.
Виктория Александровна взглянула на часы.
– Десять минут до конца урока. Я должна сделать сообщение. Поскольку Галина Даниловна уволилась, вопрос о вашем классном руководстве оставался открытым. Теперь могу вам сообщить, что меня уговорили. Вернее, уломали.
Класс глухо загудел. Седая учительница постучала по столу угольником.
– Ну-ка, тихо! Знаю, вы предпочли бы сесть на шею Глебу Михайловичу. Но вряд ли вам позволят избирать классного руководителя демократическим путём. Так что придется нам с вами терпеть друг друга оставшиеся два года. Постараемся, по крайней мере, быть взаимно вежливыми. Вопросы есть?
Гул в классе пошёл на убыль. Дождавшись тишины, Виктория Александровна удовлетворённо кивнула.
– Вопросов нет. Тогда обсудим наши общие задачи. Культработа и редколлегия…
Лёня и Гуля не слушали: они продолжали шёпотом препираться.
– Вряд ли Зинаида сделает оргвыводы, – предположил Лёня. – Подумаешь, свист. Не бомба ведь с часовым механизмом.
– Пошёл ты со своей бомбой! – разозлилась Гуля. – Только бомбы нам не хватает!
– Я к тому, – оправдывался Лёня, – что ничего такого…
– А если её всё-таки турнут?! – напирала Гуля. – Что тогда?! Извините, скажем, шутка! Ножки нам её понравились! Так, что ли?!
– Чего ты от меня хочешь?! – разозлился в ответ Леня. – Чтоб я ввалился к Зинаиде и на колени плюхнулся?!
Виктория Александровна вновь постучала угольником по столу.
– Месье Рюмин! Понимаю вам с нами скучно. Но, быть может снизойдете и черкнёте в стенгазету заметку? Что-нибудь типа эссе.
– Какое еще эссе? – буркнул Лёня.
Учительница прохаживалась между рядов, заложив руки за спину.
– Об осени, Рюмин, о природе. Что-нибудь простое и непритязательное. Не хотите нас осчастливить?
Гуля выкрикнула:
– Он с удовольствием! У него полно свежих мыслей и наблюдений!
