Наполовину утопила лопатку в кастрюле и выключила огонь, если что, придётся заступаться за девушку, чтобы в доме не случилось непредумышленного убийства в состоянии аффекта. Похоже, зря Оксана трусы упомянула, на Марата это подействовало, как команда «Фас» на собаку.
— Марат, ты бы сходил во двор, проветрился, а, — предложила я, отдавая себе отчёт, что лучше не вмешиваться. Хоть Воронцов с Оксаной отношения не регистрировали, но всё равно муж и жена – одна сатана. Они помирятся через час, а я виноватой останусь.
— Настя, выйди, — рявкнул упырь, но после более вежливым тоном добавил: — Пожалуйста.
— Нет, пусть останется! — завизжала Оксана и расставила в стороны руки, чтобы я не ушла. — Может, ты хоть её постесняешься. Прикинь, Настя, он если пиджак меняет, то и трусы перекладывает. Что ты с ними делаешь? Нюхаешь? Целуешь? Жуёшь? Знаешь, как это называется?!
— Марат, не надо, — оттолкнув Воронцова от любовницы, закрыла девушку своим телом. — Вы оба сейчас не в себе, Оксана слишком расстроена и не понимает, что говорит. Самое лучше - вам разойтись по углам, после всё обсудите, когда успокоитесь.
— Нам больше нечего обсуждать, — склонившись к моему лицу, сказал Воронцов, а потом выпрямился, заглянул за мою спину и выдал: — У тебя полчаса собрать манатки и переезжаешь ты не в квартиру, а мне похер куда, но чтобы я тебя больше не видел.
— Выбросить меня, значит, решил, дорогой мой, — сладко пропела Оксана, — но ничего у тебя не получится. Я беременная, понятно тебе?
— Оксана, молчи, — развернув голову к девушке, посоветовала я, ослу же понятно, что она нагло врёт.
— Да неужели, — усмехнулся Марат. — То есть случилось чудо, и ты вылечилась от бесплодия, дорогая моя?
— Какое бесплодие? Не понимаю, о чём говоришь, — из глаз девушки градом полились слёзы, из чего сделала вывод, отлично она знает, о чём толкует любовник.
— Обыкновенное такое бесплодие из-за аборта, который ты сделала в восемнадцать лет от сокурсника. Разве ты не из-за того, что не смогла родить ребёнка, развелась с мужем–режиссёром?
Все чувства резко перечеркнула тошнота, и лишь её одну я ощущала.
— Вы оба просто до мерзости отвратительные, — пробормотала я. — Отличная пара, один хлеще другого.
Оксана, не обращая внимания на мои слова, набросилась на Воронцова. Девушку словно прорвало. Все накопленные обиды за их двухлетний роман вылились в один нескончаемый поток из претензий и обвинений. «Ты меня никогда не любил», «Я умоляла дать денег на фильм, а ты сказал нет», «Да у нас секс два раза в месяц, не чаще»….
— Настя, ты как? — женские вопли разбавил вопрос Воронцова. — Тебе что, плохо? Присядь. Воды дать?
— Ах, как показательно. Тебя интересует кто угодно, но только не я, — сокрушалась Оксана. — Руслан, глядя на брата, сейчас в гробу перевернулся!
На Воронцова упоминание о Руслане подействовало как красная тряпка. Мужчина отстал от меня со своим стулом и стаканом воды и набросился на любовницу, уже не делая скидку на то, что она девушка. Спасибо, хоть руками не трогал, зато орал так, что окна дрожали, и посуда звенела в шкафах.
— Хватит, — потребовала я, но мой голос проглотил скандал, что разгорался всё жарче и ярче.
Привлекая к себе внимание, чтобы прекратить этот ад, пришлось принести в жертву стеклянный салатник, который я с размаху бросила на пол и расколошматила вдребезги.
— Уходите! И насилуйте мозг друг друга в другом месте.
