Потом я замечаю Селесту, Хана, Эльзу и Дэниела и подхожу к ним. Отдаю Хану кофту и еле сдерживаюсь, чтобы не вцепиться Наблюдающему в глотку за его два процента, но решаю, что разберусь с ним позже. При остальных мне стыдно показаться глупой девченкой.
Потом все слезают, и я радуюсь, что они живы. Возможно, им легче перенести эту тренировку, так как их часть развивала это у себя в зоне. Селеста снимает аппараты измерения пульса и записывает данные у себя в тетради.
Начинается дождь, и Дэниел говорит, что дальше мы направляемся в тренировочный зал. Селеста уходит, когда мы в общей комнате, а мы идем туда, где я тренировалась две ночи.
Когда здесь не одна я, то в зале соверешенно другая атмосфера. Соединенные ходят по нему и рассматривают место, а Дэниел идет в комнату с окном. Я понимаю, что это мой шанс. Захожу за ним, прикрываю дверь и складываю руки на груди.
– Какого черта? – спрашиваю его.
– Что? Это ты какого черта делаешь здесь? – он злится. Желваки двигаются, а я чувствую, как подступает ярость.
– Я полезла туда только из-за того, что хотела себе повысить результат на экзамене. Два процента за ободранную кожу и порванную одежду? – про то, что мне было страшно, я молчу.
– Послушай меня. Экзамен – это экзамен. Там проверяются твои данные, а не то, что ты заработала за какой-то мелочный поступок. Я обещал лишнюю помощь к экзамену, я исполнил свое обещание.
– С таким мерзким характером и тот, кто тебе предназначен, никогда с тобой не будет.
Он смеется и мне хочется ударить его. Я сжимаю руку в кулак.
– Успокойся, – говорит он, обходит меня и открывает дверь. Я ухожу, так и не ударив его. Что же я сделала ему?
В зале мы делаем то, что делали вчера на площадке. Результаты у меня оставляют желать лучшего.
Каждый раз, заходя в душ, я замечала под своими ногами волосы. Они оставались у меня не только на ногах, но и на всем теле. Не мои волосы, как доказательство того, что я не такая, как они.
Когда я захожу в комнату, я вижу, что Белла сидит на кровати и плачет. На коленях у нее локоны волос, а руками она заглушает плач. В свободный час никого нет в комнате, поэтому она позволяет себе выразить чувства.
Я подхожу к ней и сажусь на кровать. Она не реагирует, и я обнимаю ее за плечи.
– Ну же, не плачь, – она обнимает меня, и я чувствую, как намокает моя майка, но не обращаю на это внимания.
– Они ведь вырастут? – спрашивает она, выглядывая, – вырастут?
Они вырастают, и все Соединенные это знают, но Белла ищет в этом вопросе поддержку. Я вижу лысые отметины на ее голове. Я бы погладила ее по ней, но я так сделаю только хуже, тем более они так станут выпадать еще больше.
– Конечно, вырастут. И станут лучше, чем сейчас.
Эти слова ее не успокаивают, и я встаю. Она остается сидеть на кровати.
– Подожди немного.
Я выхожу в общую комнату, и думаю о том, где можно найти то, что я хочу. Нахожу это на складе, рядом с нашей комнатой. Возращаюсь в комнату и подхожу в Белле.
– Что ты хочешь сделать? – спрашивает она, когда я показываю ей ножницы.
Они слабые и ржавые, но и они подойдут.
– Ты хочешь остричь мне волосы?
– Нет, ты сделаешь это сама, – я ей отвечаю и беру за руку.
Веду ее в ванную комнату, ставлю перед зеркалом и вкладываю в ладонь ножницы.
– Это твое решение. Ты можешь прямо сейчас признать себя слабой и остричь их, но ты можешь завязать их в хвост и признать, что рано или поздно они должны были выпасть.
