Близнецы. Индивидуальность убивает - страница 34

– Ого, – восклицает Белла, – ничего себе. Повезло же, – говорит она, но когда смотрит на мой вид, смеется, – или не повезло. Он симпатичный, не скрою. Но если сердце к человеку не лежит, то это не твоя вина.

– Ладно, – через какое-то время отвечаю я, – а тебе?

– Рассел Скотт.

Я припоминаю, что у него было около шестидесяти процентов результат на экзамене, и он учился в параллельном классе. Он долговязый, худощавый, но у него после Соединения появились мыщцы, и он стал выглядеть мужественнее. У него короткие темные волосы и узкое лицо. Если присмотреться, можно заметить, что у него почти не видно зрачка из-за темноты глаз.

Я представляю, как они бы смотрелись вместе с Беллой. Она высокая, но он выше ее на пол головы. Она крупнее, чем он, но это не выглядит плохо. Они гармонируют друг с другом, как белый шоколад с черным или кофе с молоком.

– А вот и тот, кого мы вспоминали, – говорит Белла, и я сразу думаю, что она имеет ввиду Рассела, но смотрю в сторону и вижу, что к нам идет не он.

– Привет, Элиот, – говорит она, когда он подходит, – я забыла сделать домашнее задание. Я пойду, – я немного ошарашена такой резкой сменой настроения. Белла заговорщески смотрит на меня, я отправляю ей молнии глазами.

Она специально сделала так, чтобы оставить меня с Элиотом.

– Хорошо, – нехотя соглашаюсь я, и она исчезает за тяжелой дверью общей комнаты.

Только когда она уходит, вспоминаю, что у нас здесь нет домашних работ, и мысленно злюсь на нее.

– Как ты? – спрашивает он, и я удивляюсь, что он вдруг решил наладить отношения.

– Хорошо, а ты?

– И я хорошо.

На этом наш диалог заканчивается. Я все больше понимаю, что нам даже поговорить не о чем, и начинаю его рассматривать. Он ростом, как Белла. У него большие зеленые глаза и светлые волосы. Ресницы длиннее, чем у меня. До Соединения он был довольно крупным, но сейчас он выглядит еще более спортивным. На лице до сих пор заметны последствия того, что ему было нехорошо. Круги под глазами, бледность, легкая испарина на лбу.

Мы проходим по тропинке вдоль забора, но мне уже скучно с ним.

– Это так необычно, когда ты соединен с кем-то, – вдруг говорит он, – то есть, не соединен, а ты состоишь из двух частей. Я не хочу сказать, что это плохо. Нет, наоборот. Так интересно… Что получаешь то, что хотел все восомнадцать лет.

– Да, ты прав, это интересно.

– Но тебе же этого не понять, да?

Он смотрит на меня, и я сглатываю.

– Что? Ты о чем?

Он таинственно улыбается и не отвечает. У меня появляется ощущение, будто мне душу вскрыли и рассмотрели, и поднимается от пяток к макушке. Элиот подмигивает и разворачивается. Я хочу его остановить и спросить, что он имеет ввиду, надеясь, что не то, что я одна в этом теле, но мои ноги будто приросли к земле. Он уходит, а я так и остаюсь стоять на месте.

Когда я возращаюсь в комнату, уже почти десять часов вечера. Отбой только в одиннадцать, но все ложатся раньше, чтобы восстановить свои силы после процедуры, и лампочка горит только над моей кроватью, хотя я помню, что в последний раз, когда была здесь, выключала ее.

Я подхожу и сажусь на кровать. Белла уже тихо сопит, и я не хочу ее будить, чтобы сказать пару ласковых слов за то, что она ушла. Я перегибаюсь через кровать и щелкаю ее в нос. Она хмурится во сне. Когда я тянусь обратно на кровать, вижу, что ее полка закрыта не до конца. Борясь с мыслями о том, что я лезу в чужую личную жизнь, я заглядываю в нее. Там все перерыто, но ничего особенного нет. Про себя я отмечаю, что никогда не замечала за ней неряшливости, но запихиваю эту мысль глубоко внутрь головы и ложусь спать. Сегодня я слишком вымоталась и не иду в тренировочный зал. Когда голова едва касается подушки, я засыпаю.