Близнецы из Аушвица. Мне приснилась война - страница 6

Наоми сидела на корточках. Платок у нее на голове сполз на лоб. Она поправила его и отерла со лба пот. Потом на минутку оторвалась от уборки. Маленький домик, в котором они жили, казался огромным, когда надо было отскрести полы и отмыть стены. Но ей нравилось, когда ее жилище сияло чистотой в те вечера, когда на ужин приходили сестра с зятем.

Наоми втянула носом воздух и медленно выдохнула. Ее сердце полнилось благодарностью, хотя она столкнулась с тяжкими испытаниями, грозившими разрушить ее брак и жизни ее детей. Она благодарила Бога, что у нее три здоровые дочки и муж, прекрасно обеспечивающий семью. Все это очень важно. По крайней мере, так говорила ее мама. Наоми, как послушная дочь, в конце концов пожертвовала своим счастьем ради родных.

Она глянула в окно, и перед ее мысленным взором предстал юноша, когда-то давным-давно вскруживший ей голову и заставивший почувствовать себя по-настоящему живой. Прошли годы с тех пор, как она влюбилась в Эли, красивого мальчика из иешивы[5]. Сначала она лишь смотрела на него издали. Было в Эли что-то, отличавшее его от остальных. Что-то, тронувшее ее, чего не было у других мальчишек. Они никогда не разговаривали между собой. Завидев друг друга на рыночной площади или у входа в синагогу, прежде чем разойтись каждому на свою половину – Эли на мужскую, Наоми на женскую, – застенчиво отводили глаза. Но мать Наоми знала свою дочь и видела, что она влюблена в Эли. А еще знала, что Эли – богослов и ему нужна жена, чья семья располагает деньгами, чтобы он мог продолжать свои занятия.

Семья Наоми была бедной. Отец искал для нее успешного дельца, кого-то, кто и их поддержит финансово. Наоми была достаточно хороша собой, чтобы привлечь такого человека, и потому родители рассчитывали на богатого зятя. Мать, заметив, как Наоми переглядывается с Эли, отвела дочь в сторонку и с ходу заявила:

– У отца на тебя другие планы. Он договаривается с отцом Айзенбергом. Думаю, он хочет выдать тебя за Хершеля Айзенберга.

Сердце Наоми упало. Хершель Айзенберг ей никогда не нравился. Он был слишком заносчивым и самоуверенным. Но он совершенно точно умел зарабатывать деньги, а именно этого хотел ее отец. Хотя они с Мириам были однояйцевыми близнецами, Наоми уродилась красивее: она была задорнее, стройнее, ее волосы блестели ярче, и юноши оборачивались ей вслед, когда она проходила по улице. Поэтому отец Наоми рассчитывал для нее на богатого жениха. Хотя, по еврейскому закону, будущая невеста имела право сама принять окончательное решение, за кого идти замуж.

Наоми знала, что не стает спорить с отцом. Ее растили послушной дочерью, и она всегда делала, как ей говорили. Мириам и Наоми воспитывались в покорности отцу и следовали его наставлениям. Он был человеком холодным, всегда держал семью на дистанции, и потому дочери боялись говорить с ним. Они не осмеливались ему сказать, что чувствуют или чего хотят. Большинство его разговоров с наследницами состояло в том, что он отдавал распоряжения, а обе девочки покорно кивали:

– Да, папа.

Наоми и Мириам любили отца – пусть и не так, как мать, гораздо более душевную и ласковую, но все-таки любили. В конце концов, дети должны любить родителей вне зависимости от того, что те делают или говорят. Так внушали Наоми и Мириам. В каком-то смысле они привыкли считать, что отец тоже их любит. Просто он не из тех, кто показывает свои чувства. В семье все знали, что его больше заботит мнение окружающих, чем дочерей.