Близнецы из Аушвица. Мне приснилась война - страница 7

Позднее Наоми поняла, что такая же черта – большее внимание к тому, что думают другие, чем забота о счастье детей, – присуща и ее мужу. Но тогда она не знала о Хершеле Айзенберге ничего, кроме того, что отец собирается выдать ее за него. Наоми понимала, что после свадьбы обратной дороги не будет. Поэтому, хоть ей и было страшно, она решилась обратиться к отцу и сказать ему, что чувствует к Эли. Она обсудила это с сестрой, и они решили, что единственный шанс Наоми – упросить отца позволить ей выйти за Эли вместо Хершеля.

– По крайней мере, я должна попробовать. Я не могу выйти за Хершеля, хотя бы не постаравшись убедить папу, – сказала Наоми.

– Я понимаю твои чувства, но ты знаешь папу. Если он что решил, переубедить его невозможно.

– Надеюсь, ты ошибаешься.

– Я тоже надеюсь, – ответила Мириам. – Если уж собираешься это сделать, подожди, пока он поест. Не пытайся заговорить с ним сразу, как только он вернется с работы. На сытый желудок говорить с ним легче.

– С ним никогда не бывает легко, – заметила Наоми.

– Я не сказала легко. Я сказала легче, – поправила ее Мириам, и они обе рассмеялись.

В тот вечер ужин накрывала Наоми. Отец вошел, повесил пальто, потом отправился мыть лицо и руки. Он уселся за стол, и дочери с женой начали подавать еду. Расставив тарелки, Наоми с Мириам заняли свои места. Сердце Наоми колотилось. Она не могла проглотить ни кусочка и только ждала, когда отец насытится. Разделавшись с ужином, он встал и зевнул. Потом сел на свой стул у окна, а Наоми с сестрой и матерью занялись уборкой на кухне. Закончив, Наоми и Мириам решили, что сейчас самое подходящее время обратиться к папе. Набравшись храбрости, Наоми подошла к отцу и самым мягким своим голосом спросила:

– Папа, можно с тобой поговорить?

– В чем дело? – буркнул он. По его тону было ясно, что отец недоволен, что его побеспокоили. Он подолгу работал, а когда вечером возвращался домой, любил отдохнуть и посидеть в тишине. Если средства позволяли, покупал бутылку русской водки и сидел, попивая ее из рюмочки и наслаждаясь вкусом.

– Я… я знаю, что ты собираешься поговорить с паном Айзенбергом насчет меня и его сына, Хершеля.

– Ну? Да, ты права, собираюсь. Думаю, ты должна порадоваться. Очень надеюсь, что Айзенберг согласится. Денег у них куда больше, чем у нас. Хершель учился в университете в Варшаве. У него диплом юриста. А ты – дочь из бедной семьи, – он вздохнул. – Но, по крайней мере, ты красивая и ты чистая, религиозная девушка. У тебя безупречная репутация. Никто в этом городе не может сказать о тебе ничего плохого. Его отцу это должно понравиться.

– Да, папа, – она едва могла дышать. Отец думает, что она в восторге от грядущего сватовства, а она собирается сказать ему, что чувствует на самом деле. Ей захотелось развернуться и уйти. «Нет, я так не могу. На кону вся моя жизнь. Надо хотя бы попытаться его переубедить. Я ужасно боюсь того, что он скажет, но надо попробовать».

– Папа, – Наоми откашлялась. – Я знаю, девушки редко просят о таком своих отцов. И ты обычно прав насчет всего. Я просто хотела попросить тебя об услуге. Один-единственный раз. Я бы не просила, не будь это так важно. Очень важно. Понимаешь, у меня просьба. Важная просьба.

– Что ты болтаешь, Наоми? В чем дело? Чего тебе надо? Говори, дочь. Ты меня беспокоишь. Я-то хотел отдохнуть после долгого рабочего дня. Так что ты хотела сказать? – поторопил он, и Наоми ощутила его нетерпение. Ей хотелось убежать, но она должна была сказать то, что собиралась.