Блог уходящего детства - страница 12

Перечитал все статьи. Газета «Аншлаг», маленькая заметка за девяносто шестой: «…На Кубани пройдёт выставка молодых фотохудожников. Свои работы представят…». И её имя, чёрным по белому.

Журнал «Светотень». «В память об ушедших» – интервью с Валерием Озманом, директором студии «Симбиоз»: «…для всех, кто её помнит, она навсегда останется Ирочкой Желтко, тонко чувствующей, талантливой девочкой, слишком открытой, ранимой, родившейся не в свое время. Для нас её уход был страшным сигналом: дети индиго покидают этот мир, непризнанные, недооцененные… Ира была несчастлива в любви, не понята в браке. Она решила уйти сама, пока старость и смерть не потребовали своё…».

2013 год, журнал «Фото Лайф», Канада: «…Известный художник Станислав Желтко представил на недавней благотворительной выставке в Ванкувере фотоработы своей дочери Ирины Желтко (1970 – 2001). Все средства от выставки пойдут…».

Нигде, ни в одной чёртовой статейке не указано, что у «молодой и талантливой, выбравшей добровольный уход из жизни», были сын, маленький мальчик трёх лет от роду, и муж, чуть не сошедший с ума от горя и чувства вины.

Я сорвался. Разбил мышь о стену. Пишу с телефона.

30 ноября

Тэги: УЛЫБАЕМСЯ И МАШЕМ; СКЕЛЕТЫ В ШКАФАХ; НЕРЕАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Мамель выписали из больницы. Тётя Вика поживёт у нас неделю, будет ставить капельницы и уколы, она хорошая медсестра.

Пришёл со школы, на пороге воткнулся в обширный бюст тёти Вики. Обнимашки, целовашки.

– Здорово, оболтус! Съешь пирожок, ещё тёплый.

Я взял пирожок и пошел к себе. Крёстная кричит вслед:

– Там к тебе Буся зашёл, вы с Клаксоном его не обижайте.

Вхожу. Чихуан Буся прыгает у меня на кровати, огрызается мелкими зубками. Ловлю его под пузо и кидаю Клаксону:

– На, ешь, разрешаю.

Клаксон брезгует, запрыгивает на полку, ложится рядом с динамиками, свесив хвост. Буся расстроенно поскуливает, он Клаксона уважает. Через какое-то время рыжик снисходит до гостя и спускается с полки поиграть. Всё его участие состоит в ленивом помахивании лапой, Буся носится вокруг него, как пчела.

Всё, достали. Выпроваживаю обоих в коридор. Мамель и тётя Вика пьют кофе и трескают пирожки. Клаксон подходит к двери кухни и подаёт два громких предупредительных сигнала, Мамель послушно открывает ему дверь, Буся врывается следом за компанию. Слышу обрывок фразы:

–…Милая девочка… одни пятерки… в Питер на лингвистику…

Тётя Вика что-то одобрительно гудит в ответ. Ещё вчера утром я бы взбеленился. Сегодня мне по барабану. Ну милая. Ну в Питер. Я сыто ухмыляюсь и падаю на кровать.

Я совсем обленился: начитываю свои мысли через программку речь-в-текст, потом копипастю в блог. Нужно записать, что случилось вчера вечером. Но сначала эпизод два. Навеяло, пока подслушивал под дверью.

Итак, эпизод второй.

Мне лет восемь. Тётя Вика кормит Мамель пирогом на кухне. Я строю в коридоре какой-то невероятный лего-замок, через матовое стекло на двери вижу расплывчатые силуэты. Мне тепло и уютно. Клаксон сидит рядом, иногда трогает лапой мою постройку, но серьёзного ущерба не наносит. Наконец ему становится скучно. Он уже освоил технику открывания дверей и идёт на кухню: пожрать или проинспектировать содержимое чужих тарелок. Мамель прикрывает за ним дверь, но защёлка на ручке отскакивает, и сквозь щель я слышу голос тёти Вики:

– …Ой, можно подумать! Ты, Катюша, не переживай, что там было заменять-то? Это же одно название, а не мать! Ну, скажи, Катя, ты бы смогла вот так ребёнка своего, посчитай, бросить на произвол судьбы? Я до сих пор думаю: а если бы Витя тогда ещё дольше задержался? Если бы его вызвали куда в ночь? Он ведь в тот год только-только бизнес свой начинал, сутками на работе, лишь бы Ирке, звезде этой чокнутой, угодить… Как вспомню тот вечер, ужас! Виктор весь белый, трясётся. Сева замок снимает, эта дурында-то замкнулась изнутри. Мы как вошли, боже, боже! Дениска весь мокрый, холодный, ревёт в кроватке. Меня сразу как обухом, я и в спальню-то не стала входить, так, заглянула только. Говорю Севе, давай скорую и милицию, а сама Дениску мыть, переодевать. А Витя-то так кричал, так кричал!.. Не, ну надо же! «Не моя жизнь!» написала. Додумалась! «Это не моя жизнь!» А чья же? Хорошо, у Вити тогда справка была, о лечении. Дело-то почти сразу закрыли. Уж сколько Желтко ни разорялись, сколько ни грозились – нет, говорит, у психиатра наблюдалась. Так вот.