Выскочив на улицу, Вера поразилась. Ничего не изменилось. Сияло солнце. Были открыты двери магазинов. Сидел на табурете возле своей тачки мороженщик в несвежей, помятой белой куртке-халате. Правда, если бы у Веры было время приглядеться к улице, то она заметила бы перемены: люди не шли по тротуару, а стояли. Их головы были повернуты в ту сторону, откуда неслись звуки репродуктора. Говорил Молотов. Но Вера даже не дослушала его речи. О том, что немцы напали на Советский Союз, было сказано им с самого начала.
Она бежала к дому, где жил Анатолий. «Может быть, он еще там, не уехал!» – стучало у нее в висках. Но тогда они должны быть вместе! В такую минуту они должны быть рядом. Все их размолвки – это чепуха, глупость, пылинки в сравнении с надвигающейся на всех страшной бедой. Они должны тотчас же ехать домой, в Ленинград.
Уже задыхаясь, Вера подбежала к маленькому одноэтажному домику, перепрыгнула разом обе ступеньки крыльца, толкнула дверь.
Она была заперта. Вера громко, двумя руками стала стучать. Наконец дверь открылась, на пороге стояла немолодая грузная женщина с полотенцем в руках.
– Простите, я хочу узнать… – прерывистым от бега и волнения голосом заговорила Вера. – Анатолий… студент из Ленинграда… у вас живет?
– Кто? – растерянно спросила женщина, и Вере показалось, что она хотя и смотрит на нее, но ничего не видит перед собой.
…Анатолий лежал в крохотной, похожей на закуток комнатке, где умещались только кровать и стул. Его лоб прикрывало свернутое в узкую полосу полотенце.
– Это ты? – произнес Анатолий, не поворачивая головы.
– Что с тобой, Толя? – спросила Вера испуганно.
– Ничего. Здоровенный бугай схватил воспаление легких. – Он говорил устало и зло, и дыхание его было тяжелым и хриплым.
Все еще не отдавая себе отчета в том, что произошло, Вера опустилась на стул и дотронулась до полотенца, лежащего на его лбу. Оно было сухим и теплым. Вера сняла полотенце и положила руку на его горячий и влажный лоб.
– У тебя высокая температура, Толя! – воскликнула Вера.
– Выше некуда, – усмехнулся Анатолий, – врач сказал – тридцать девять и восемь. Помоги, я сейчас встану… Я знал, что ты придешь и поможешь…
Он положил руки на Верины плечи и попытался приподняться.
– Нет, нет, лежи, тебе нельзя вставать при такой температуре, – настойчиво сказала Вера, снимая его руки со своих плеч, – ты должен лежать!
– Ты… ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь! – крикнул Анатолий. – Неужели ты не слышала радио?! Я должен немедленно ехать в Ленинград!
– Мы поедем завтра, – сказала Вера, прижимая его плечи к подушке. – Завтра у тебя спадет температура, и мы поедем.
– Позови хозяйку, скажи, чтобы дала мою одежду, – сказал, не обращая внимания на ее слова, Анатолий.
Вера вышла в соседнюю комнату. Та женщина теперь сидела за столом, опустив голову, и Вере снова показалось, что мысли ее далеко отсюда и она по-прежнему ничего не видит перед собой.
Вера вернулась и растерянно пожала плечами.
– Все равно, – сказал Анатолий, – я должен…
Он не докончил фразу, охваченный приступом жесткого, судорожного кашля.
Потом кашель прошел. Теперь Анатолий лежал обессиленный, на лице его выступила испарина.
– Я должен ехать… – чуть слышно произнес он, – все это чепуха… Я немедленно должен ехать…
