Блудная дочь. Исповедь московской путаны - страница 15

– Ну, – все еще не понимала я.

– А потом Светка пришла – помнишь? Типа, вино принести и посуду грязную убрать – было?

– И что?

– А то, что вместе с посудой она и конверт прихватила! А там каждой по пятьсот долларов было на чай! Не считая тех десяти тысяч, которые Вася принес. Ненавижу!..

Оксана в бессилии отвернулась к окну.

– Уйду отсюда, – уже тихо, с какой-то отчаянной обреченностью заговорила она. – Пусть давятся. Не могу здесь. Обидно, Оль. Обидно. Здоровье свое положишь, личную жизнь коту под хвост – а зачем? Вот зачем, а?

Я не знала, что ей сказать. Так и стояли молча – Оксана, отвернувшись к окну, и я, бессмысленно теребя в руках какую-то бумажку, – за ней.

Дверь бесшумно «отъехала», и в комнату вошла помощница администратора, Вика – молодая, но весьма вредная девица. Из-за ее характера мы боялись ее больше Светланы.

– Оксан, тебя Света зовет, – сказала она. – Поговорить надо.

Девушка медленно повернулась и посмотрела Вике в лицо. В ее глазах стояла такая боль, что даже совсем стороннему человеку от такого взгляда сделалось бы невыносимо. Не знаю, почувствовала ли хоть что-нибудь Вика, но вида она, во всяком случае, не подала.

– Что стоишь-то? – грубо спросила она. – Идем.

Оксана ничего не сказала, и они молча вышли.

Девушка вернулась довольно быстро – бледная, как полотно.

– Ты чего? – робко спросила я. – Что с тобой?

Оксана ничего не могла сказать – ее трясло. Было видно, как она из последних сил пытается совладать с собой. Как-то механически, бездумно девушка стала укладывать в пакеты вещи.

– Уходишь? – снова спросила я.

Оксана мотнула головой и сжала плотнее губы. Я побоялась задавать лишний вопрос. Но через некоторое время она сказала сама:

– Переводят.

– Переводят? Зачем? Куда? – растерялась я.

– К Наталье. Со штрафом. На все.

Больше она ничего не могла сказать. Ушла, кивнув на прощание головой. С тех пор мы с ней никогда не встречались.

Решение написать книгу о проституции пришло почти сразу, как я попала в салон. Нутром чувствовала необходимость такой книги. Как оказалось – не зря. Ничего подобного до сих пор в России издано не было. Писали сторонние люди, теоретики. Или, в лучшем случае, – клиенты. Но что они могли знать? Только то, что им хотели показывать. А тема была интересна всегда. Человеку вообще свойственна тяга к запретному, скрытому. Но самое главное: я не просто чувствовала, что писать надо, я чувствовала, что могу это сделать!

С этого момента вся дальнейшая жизнь стала выстраиваться в сюжетную линию. Знакомые превращались в персонажей, и я сама разделилась: отныне во мне существовал бесстрастный, запоминающий и анализирующий Автор и остро чувствующий, нередко страдающий, наивный до трогательности персонаж. Вероятно, именно это внутреннее разделение помогло выжить в последующие, очень сложные, месяцы. В самые трудные времена спасала мысль, что все происходящее – не на самом деле, что это просто игра, сюжет, который нужно «прочувствовать» и «отработать».

Как бы там ни было, однажды «Ленинка» осталась позади. Я, как обычно, позвонила по таксофону, прежде чем прийти с выходного, но Светлана непривычно холодным голосом объявила:

– У нас субботник был. Все «точки» закрыты.

– А когда откроетесь? – удивленно спросила я.

– Не знаю. В ближайшие три дня – точно нет. Позвони в среду.

– А… деньги как же? – задала я совсем уж глупый вопрос. Ведь сегодня мне обещали отдать всю зарплату!