– Ты высокий, – невнятно промолвил он. – Мы не знали. Мы думали – идут маленькие…
– Ты умеешь разговаривать? – без особого удивления осведомился Кратов.
– Мы разные, – сказал ушастый. – Есть глупые. Есть молодые. – Наконец у него обнаружилась передняя лапа, маленькая и пухлая, как у младенца. Он слабым движением указал ею на собаку Баскервилей. – Есть те, кто хорошо думает. Почти все. Только я умею говорить… как ты.
– Маленькие – это значит дети?
– Дети?.. – бионт выглядел растерянным. – Не знаю. Маленькие есть маленькие, – он с ощутимым усилием поискал синонимы. – Невысокие.
– Вы прячетесь здесь от маленьких?
– Да, прячемся. Здесь… Мы должны были умереть. Я слышал, маленький говорил. Май… – рот страдальчески искосился. – Майрон… Да, я помню. Он говорил: не получились. Должны умереть. Жалко. Пусть лучше уйдут. Другая программа.
– Что такое «другая программа»? – напрягая потрескивающие от жара мозги, спросил Кратов.
Ушастый осторожно, словно опасаясь, что шея не выдержит, помотал головой.
– Нет, не знаю. Майрон сказал… он знает.
– И вы ушли в лес, чтобы никто не мог вас найти?
– Да, мы спрятались. Мы не получились. Никто не должен нас видеть. Но нас нашли.
– Это я вас нашел? Ты обо мне говоришь?
– Да, о тебе. И еще…
– Ты давно здесь?
– Да, я давно. Есть еще давнее… дольше. Есть другие… другие… – бионт замолчал, мучительно подыскивая подходящее слово.
– Те, что пришли недавно?
– Да, недавно. И придут еще… прятаться от маленьких. Маленькие опасны.
– Вы прячетесь здесь, потому что боитесь детей?!
– Да, боимся. Нельзя, чтобы нас видели маленькие.
Кратов не выдержал и сполз с бревна на прохладную землю. Ему было совсем плохо. И не всему причиной был ядовитый укус.
«Удивительный разговор, – неожиданно подумал он и даже нашел силы усмехнуться. – Два собеседника, равных по коммуникационным потенциям. Загибающийся от отравы ксенолог с явным перегревом мозга. И больной говорящий зверь, которому неоткуда было черпать словарный запас…»
– Ты высокий, – сказал ушастый. – Маленькие опасны всегда. Высокие опасны или неопасны… не знаю. И тот, первый, не знает. Знает только про себя, что не опасен. Но все равно, лучше спрятаться… Теперь нас нашел ты. Ты очень высокий. Почти как Кинг-Конг. Наверное, это значит, что ты совсем не опасен. Или не так? – спросил он, смятенно трепеща ушами. – Что теперь будет? Мы умрем?
– Незачем вам умирать, – сказал Кратов. Он чувствовал перемены в своем состоянии. Жар быстро отступал и начинался озноб. В общем, ничего хорошего. – Никому не надо умирать. И мне тоже… Все должны жить. Все, кто появился на свет божий, имеют право на жизнь. Никто вам этого не говорил? Ни Майрон… ни учитель Тонг?
– Жить плохо, – горестно сказал бионт. – Наверное, лучше умереть. Но мы не умеем… сами.
– Я знаю, что вам плохо, – стуча зубами, пробормотал Кратов. – Я вас прекрасно понимаю. Вы больны… как и я… это был не мандариновый полоз… Но теперь все изменится. Дайте мне только выбраться отсюда.
Он постарался встать, шаря рукой вокруг себя в поисках опоры. Ладонь вместо травы уперлась в мохнатый собачий череп. Пес издал слабый горловой рык, но не пошевелился. Ушастый наблюдал за происходящим, не делая попыток прийти на помощь. В его выпученных глазах читалось сочувствие. Кратову все же удалось подняться и закрепиться вертикально.
– Угу, я высокий, – сказал он с иронической гордостью. – И я ни капли не опасен. Даже наоборот… – Какая-то шальная мыслишка пыталась пробиться сквозь подступающую пелену беспамятства. – И тот, первый, не опасен. Стало быть, я
