– Слава богу, – с иронией заметил Кратов. – Я уж испугался, что это «Икс Шесть»…
– Такого штамма нет в природе, – хмуро возразил Грегор. Затем вдруг оживился: – А, понял, это вы так шутите. Так вот: «Горгона Икс Пять» хранится ничуть не хуже Кощеевой души, так что наружу ей никак не выбраться. – Выражение кратовского лица все еще трудно было назвать беззаботным, и Грегор добавил: – Да будет вам! Я работаю в основном с моделями, на фига мне сдался настоящий кванн…
За спиной у него уже минуты две переминался с ноги на ногу, старательно шмыгал носом, вздыхал и вообще разнообразно страдал на публику добрый молодец лет десяти с небольшим.
– Хорошо, господин губернатор, – сказал Кратов. – Теперь быстренько скажите, что мне можно, а что нет, и я не стану вас более обременять своим присутствием.
– Странный вопрос, – хмыкнул Грегор. – Вы же взрослый, значит – делайте, что хотите. Ну, я не знаю… Купайтесь, загорайте. Только постарайтесь не покидать территорию Фермы.
– Это почему?
– А потому, что вся остальная территория как была, так и осталась дикими джунглями Индокитая. И здесь даже водятся ядовитые змеи. Вы умеете обращаться с ядовитыми змеями?
– И с неядовитыми тоже… не умею.
– Ну вот, видите! Так что если вас укусит какой-нибудь «элафе мандарина»… – Грегор замолчал и выжидательно посмотрел на Кратова.
– … я сей же секунд обращусь к вам, док, – закончил тот.
– Мимо, – равнодушно сказал Грегор. – Дайте ему по башке и протрите место укуса своим любимым одеколоном. С остальным защитные силы вашего организма управятся сами. Это мандариновый полоз, очень красивый, но совершенно безвредный. И с какой стати ему вас кусать? Разве вы крыса?
– Полагаю, нет, – сказал Кратов с облегчением.
* * *
Кем-то забытый гравискейт был небрежно прислонен к высокой жердяной ограде. Индикатор готовности на загнутом кверху носке (что делало его похожим на лыжу для могула или скорее на позабытую джинном персидскую туфлю семидесятого размера) едва заметно тлел.
– Можно я возьму это? – спросил Кратов в пространство.
Не дождавшись ответа, он подхватил скейт подмышку и бодро зашагал вдоль ограды. Оттуда доносились невнятные басовитые звуки темного происхождения. Жесткая, не то подстриженная, не то объеденная трава, хрустела под ногами. Какое-то время над головой кругами летала фантастических размеров красная с черным бабочка – Кратов даже попытался с нею заигрывать, – но вскорости отвлеклась на прилепившиеся к стволу дерева нежно-розовые цветы (каждый величиной с суповую тарелку и соответственно пахнущий, кстати, чем-то вроде перестоявших щей). А на место бабочки заступили мелкие, но чрезвычайно шумные, наглые и тоже ярко размалеванные мухи.
Для своих упражнений Кратов выбрал лужайку поровнее. Стыдливо озираясь, установил одну ногу на скейт, а другой легонько оттолкнулся. Снаряд дрогнул, ощутимо напрягся и приподнялся над примятой травой сантиметров на десять. На устойчивое парение это никак не походило. Да и равновесием здесь не пахло… Кратов спрыгнул и суетливо замахал руками, ловя с готовностью прянувший кверху скейт. Ему удалось это в самый последний момент.
Словно бы указывая на его место в иерархии интеллектуальных ценностей, из близлежащего леса донесся глумливый ослиный рев.
Все дело заключалось в настройке. Конечно, скейт был приготовлен для перемещения по воздуху подростков, чей вес не превышал тридцати пяти – сорока килограммов. То есть примерно втрое легче Кратова. Но как его переналадить, где вскрыть и на какие сенсоры после давить, было тайной за семью печатями.
