Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая - страница 16

– У меня нет ни единого шанса тебя переубедить? Ребёнку нужен настоящий отец!

– Реми будет ему хорошим отцом.

– А как же я? Как я буду жить и смотреть на своё дитя, которое будет звать меня дядей?! Разве это правильно, Жюзьен?!

– Если ты скажешь правду, мне придётся уйти.

– Я бы смог тебя защитить, я бы отстоял наше право быть вместе.

– Нет, Адриан. Без него мне жизни не будет. Ты – хороший, добрый человек, ты не выдал меня, но… сердцу ведь не прикажешь! Смирись с тем, что есть.

– Не могу. Света белого не вижу. Радость позабыл. Никого не замечаю, ничего не хочу, хоть в петлю лезь!

– Прости меня, не знаю, как так вышло, слабость на меня тогда какая-то напала, нужно было тебя остановить, да не смогла. А теперь уже ничего не воротишь и не исправишь, нет. Люб он мне, всем телом, всей душою прикипела я к нему. Прости меня, Бога ради!

– Тогда помоги мне! Ты же можешь, сделай какой-нибудь заговор, отврати от себя, дай позабыть…

– Если бы это было так просто, Адриан, я не знаю, как тебе помочь, но я постараюсь что-нибудь придумать. Только не выдавай меня, ты ведь любишь Реми, побереги его! Не за себя боюсь, за него прошу, не разбивай наше хрупкое счастье. А я буду благодарна тебе до гроба!

– От меня он ничего не узнает. Ты хорошо тогда мозги вправила, жаль, что до сердца не добралась. Его ты вскипятить не умеешь? Дай руку! – он взял её ладонь и, распахнув рубашку, приложил к своей груди. – Вырви его, останови! Нет мочи терпеть. Люблю тебя больше жизни!

Жюзьен, и вправду, ощутила нежную мышцу в своей ладони, она пульсировала, перекачивая горячую кровь. Достаточно было представить, что она сжимает её, и тогда…

– Нет! Я не сделаю этого. Ты будешь жить и ещё обязательно станешь счастлив! Обещаю! Найди себе невесту, и я сделаю так, что вы полюбите друг друга!

– Мне и кобыла – невеста, какая разница кто, если не ТЫ. Один поцелуй, Жюзьен, всего один на прощание…

– Уходи вон! – Жюзьен вытолкала его за дверь хлева и дождалась, пока стихнут шаги.

Она всё ещё ощущала его сердце в своей ладони, и это будило в ней древние, дикие воспоминания: когда-то, очень-очень давно, она непременно бы уничтожила его, забрав себе всю мощь бессмертной души жертвы. Верховная жрица умела это делать и неоднократно использовала страшный ритуал, лишая жизни тех, кто был в её власти. Когда это было и где? О том память веков умалчивала, но знание оставалось, тихо притаившись без надобности до этой самой поры.

Ей стали сниться странные сны, неведомые страны, люди в дорогих одеждах, четырёхугольные строения, к небу сходящиеся в одной точке, и со всех сторон образующие треугольник. Она служила неведомым богам, говорила на другом языке, совершала чудовищные обряды, читала заклинания, объявляла волю Богов смертным… Словно кто-то пытался напомнить ей о древней сущности, разбудить тёмную силу похороненную под толщей прожитых жизней и воплощений. Жюзьен просыпалась и шла доить корову, кормить поросят, убирать курятник, а в голове ещё звенел каскад барабанов и песнопения давних времён. Затем она готовила еду, от запаха которой по нескольку раз убегала за сарай и её выворачивало наизнанку, из-за чего блюда нередко подгорали. Но мужчины ели и не жаловались, видя страдания беременной и сочувствуя ей каждый по-своему.

Приготовления к строительству шли полным ходом, и всё чаще Реми был вынужден целыми днями пропадать на работе, а по вечерам уже еле волочил ноги. Все уставали. Всем было нелегко. Жюзьен часто вспоминала Катарин и обливалась слезами, именно сейчас ей так не хватало материнской любви и ласки, женского доброго слова и совета. Помолвку Адриана расторгли, о другой свадьбе и думать было нечего – все заработки семьи уходили на строительство нового дома. Решили тайно обвенчать молодых безо всяких гуляний. Это в деревне не приветствовалось и считалось позорным, но Ронан плюнул на всё. Разозлившийся на Гиёма и его семейство, он предпочёл поднять сыну дом, нежели следовать установленным традициям. Это не обеляло честь невесты и жениха и уж точно никак не могло облегчить им жизнь среди земляков, но зато перед Богом они становились мужем и женой, и дитё, во чреве растущее, считалось законным.