Наконец я справился с собой, подошел к зажавшему голову человеку – было такое впечатление, что его руки уходят куда-то в угольный мешок, – и легко коснулся «слизняка» рукой. Тот привычно неслышно хлопнул и исчез в сером вихре.
Мою голову кольнуло, я потер висок, но все было нормально – никаких последствий резкого разрыва с выпущенной мной сущностью не ощущалось, я также чувствовал прилив сил, свежести и был бодр, как будто отдыхал много-много часов.
Наоборот, палач в камуфляже выглядел отвратительно – он был бледен, исхудал и словно постарел на несколько лет, стоял дрожа и пошатываясь, как пьяный.
Профессор достал телефон, потыкал в кнопки, и через несколько минут камуфляжника укатили на каталке для обследования.
Куратор и профессор были чрезвычайно довольны, только что не мурлыкали:
– Великолепно, молодой человек! Эдак мы и сломим ваш ментальный барьер, и вы сможете кидать проклятие, ненаучно выражаясь, на любого человека! Тут ведь как: надо, чтобы вы знали, что невыполнение приказа – ненаправление проклятия на объект, всегда связано с болью. Ваш организм это запомнит и будет выпускать «слизняка» каждый раз, как вы пожелаете. Кстати, а почему эффект проклятия был таким явным? Мне казалось, что вмешательство в организм проклятого идет слабее, как вы думаете, молодой человек?
И вот тут я допустил ошибку – занятый своими мыслями, ляпнул то, что было у меня в голове:
– Потому, что он сильно избил меня, а «слизняки» это не только и не столько проклятие, они служат для восстановления жизненных сил, здоровья своего хозяина! Вот почему.
Куратор и профессор переглянулись, а потом куратор с непонятной мне интонацией медленно сказал:
– Значит, чтобы ускорить процесс умирания объекта, вытягивания его жизненных сил, надо нанести ущерб твоему телу, и чем больше ущерб, тем больше энергии надо на восстановление, и тем скорее скончается проклятый… ин-те-рес-но…
У меня замерло сердце – ну песец! Какой я болван! Ну кто, кто тянул меня за язык? Эти люди не остановятся ни перед чем… и я дал им такой прекрасный и эффективный способ убивать людей с различной степенью замедления, а самое главное – я при этом буду терпеть страдания! Стоит прострелить мне грудь, когда я буду в связи со своим «слизняком» на жертве, и жертва неминуемо отдаст мне все свои силы! О боже мой… ну я и попал…
В это вечер Ласки не было. Я полазил в Сети, почитал сайты, посмотрел новости и спокойно лег спать. Конечно, мне хотелось бы, чтобы она пришла, – чисто физически, а морально – можно немножко и отдохнуть.
В последующие несколько недель я немного сблизился с остальными своими соратниками. Особой дружбы не было, она не поощрялась, хотя по понятным причинам никто не собирался останавливать связи между мужчинами и женщинами – даже такие жесткие руководители, как наши кураторы, прекрасно понимали, что нельзя противостоять инстинктам, запретом тут ничего не сделаешь.
Они и не запрещали. Они только нагружали нас так, что домой мы приползали высунув язык, как загнанные лошади.
Ласка приходила ко мне довольно часто – иногда два дня подряд, иногда три, – нас практически ничего не связывало, кроме отмороженного, отвязного секса, в котором она была мастерица, не знавшая никаких запретов, никакой брезгливости или недозволенности.
В нашей паре, скорее всего, вела она – несмотря на кажущуюся хрупкость и субтильность, обладая сильным, развитым телом и железной волей.
