– …Это доктор Стурлссон? ― женский голос неуверенно сыпался тревожным песком в телефон.
Стурлссон немного замялся, не желая в этот момент оказаться самим собой и кому-либо об этом рассказывать, ведь если зовут доктора Стурлссона, значит от него что-то нужно, а Корнелий был сейчас в неподходящем настроении, чтобы кому-то помогать. Но, не найдя никаких объективных причин для обмана и любопытствуя причиной звонка, Корнелий произнес:
– …Да.
– Ох, ― с облегчением после долгой паузы произнесла женщина и продолжила, ― доктор Стурлссон, вы ведь занимаетесь лечением Розы Ротенгоф?
– Э-э, а почему вытспрашиваете? Кто вы? ― Корнелий не собирался болтать с какой-то женщиной о своих пациентах.
– Ой, я не представилась, извините, ― женщина ещё сильнее засуетилась и занервничала, ― я доктор Линдхнет, я проводила МРТ-обследование Розы. Я отправляла вам снимки на той неделе… Если вы меня не помните, то там внизу стоит мое имя…
– Стойте, стойте, я помню! ― Корнелий унял её непрерывный поток информации.
На самом деле он не помнил её и даже не услышал ничего после слова «МРТ», но судя по голосу женщины и несдержанному волнению с привкусом виноватости, Корнелий понял, что Линдхнет больше хочет сказать сама, чем потребовать что-то от него.
– Что вы хотели, Линдхнет?
– Ох, ― Линдхнет выдохнула и шумно, как пылесос, набрала воздух в легкие, ― у меня к вам такое дело…
Корнелий с усталым раздражением собрал глаза большим и указательным пальцев в кучу у носа. Как же он не любил, когда ходили вокруг да около.
– Понимаете, ― Линдхнет оттягивала, но ещё немного набрав воздуха, сквозняком выдохнула в трубку, ― у вас не все снимки.
– О чём вы? Я не заметил ничего подобного.
– Вы и не радиолог, ― в голосе Линдхнет проскользнула снисходительная усмешка, но тут же исчезла, ― у нас возникли некоторые трудности с аппаратом, возможно…
– И вы решили стереть неудачные снимки? ― Стурлссон начал негодовать, ― послушайте, Линдхнет, я, конечно, может быть, и не радиолог, но и вы, знаете ли, не фотограф!
– Я понимаю, доктор Стурлссон, ― голос женщины был отягощен виной, ― поэтому я и звоню!
– …― Корнелий выжидал.
– Я не удаляла снимки… Я…я просто не включила их в медицинское заключение.
– Вы хотите сказать, что вы что-то на них обнаружили?
– Как сказать… ― Линдхнет тревожно медлила, ― с тканями Розы всё в порядке, но вот их структура…Я …я…ох… не знаю, как объяснить…
– Что с ней? Я не понимаю, о чём в вы, Линдхнет?
Линдхнет долго молчала, приводя в порядок свое объяснение, но, так и не справившись с этим, сказала:
– Корнелий, давайте я пришлю вам на личный почтовый адрес, куда доступ есть только у вас, пожалуйста!
Корнелий сердился, что его беспокоили в нерабочее время, однако раздражение начало уступать место любопытству. Несколько мгновений доктор перебирал в памяти последнюю встречу со своей пациенткой, повесив молчание, напрягавшее радиолога. Роза тоже говорила о фотографиях, и это не могло ни настораживать.
– Простите, доктор Стурлссон! Но это действительно важно! Просто взгляните, ― прервала мучительное молчание Линдхнет, буквально умоляя, ― понимаете, я сделала это не со зла, но… У нас престижная клиника, и наш посетитель, господин Ротенгоф, не абы кто… Я растерялась…Такого никогда не было… я не понимаю, что это…
Стурлссон совершенно не понимал, о чем она говорит, однако доктор сделал вывод, что во время процедуры Розы, что-то пошло не так, и это отразилось на снимках, что, возможно, оправдывает такое сумбурное поведение Линдхнет, но что было на снимках?
