– Нам туда! – Сказал Джазмен и показал на сумрак в западной стороне.
Они проходили секцию за секцией, включая один рубильник за другим. На стенах красовались надписи: «Секция триста восемьдесят два», «Секция двести семьдесят», «Секция двести пятьдесят четыре». Это был настоящий подземный город с широкими улицами, просторными перекрёстками, кинотеатрами и нерабочими светофорами. Через решётчатую вытяжку в стене иногда виднелись поезда неоткрытого метро – вуаль секретности. Когда на стенах появились указатели с названиями улиц и домов, проводник сказал:
– Поздравляю, мы прошли пригород! Теперь двинемся в центр.
По разветвлениям и названиям улиц – это была точная копия наземного Владимира, поэтому Джазмен знал, как попасть в центр и надеялся, что он не заведёт отряд в какие-нибудь дебри. Токарев заглядывал в вытяжки: в одной из них он увидел платформу и гравировку на стене «Клязьменская». Это была станция метро, которая могла быть открыта для «простых смертных». Шёл третий час дороги – партизаны устали и заблудились. В какой-то момент они услышали гитарный бой; кто-то на подземной улице Токарева (слева от Октябрьского проспекта) пел:
Дождь над заброшенной бензоколонкой –
Вот красота нынешних дней!
«Песни «Адаптации»? – Подумал Токарев, – будем надеяться, что это партизанская бригада».
Они повернули на эту улицу Токарева и, прижимаясь к стене, пошли на звук. На стене была надпись «Секция сто пятьдесят девять». Выглянув из-за угла, Джазмен увидел десять человек без определённой униформы – все были одеты по-разному. Один из них играл на гитаре и пел, а другие – поедали стратегический запас тушёнки ножами из консервных банок. С подземной улицы Горького доносился гул людских голосов.
«Оседлые, – подумал, было, проводник, – они тут не одни». Он с трепетом прислушивался к гитарным аккордам и пытался поймать самые громкие моменты песни, чтобы достать магазин из автомата и проверить его на наличие патронов. Патронов не было. Джазмен аккуратно положил пустой магазин на землю и достал из внутреннего кармана ещё один. На этом песня прекратилась, и Джазмен тряхнул головой, выражая досаду. Он уже хотел, было, резко поставить магазин и открыть стрельбу, но в этот момент люди с тушёнкой заговорили:
– Когда Владимир захватим, куда пойдём? – Спрашивал один голос.
– Не знаю, – отвечал другой, – может, за рубеж рванём. Там, говорят, полякам помощь нужна.
– А я бы в Калининград рванул, – вступил третий, – у меня там когда-то дом был.
«Нет, не оседлые, – решил про себя Джазмен, – точно, наши!» Через минуту партизаны начали медленной вереницей выходить из укрытия. Они по очереди клали оружие на землю и один за другим поднимали руки. Те, кого Джазмен сначала посчитал оседлыми, отбросили тушёнку и схватились за винтовки.
– Не стреляйте! – Быстро крикнул проводник. – Свои! Последние прибывшие на локомотиве от Архангельска.
Бойцы замялись и молчали с минуту. В какой-то момент один из них тихо и решительно сказал своим парням:
– Этих – держите на мушке… я – сейчас приду.
Он удалился, но уже через минуту вернулся и привёл с собой человека в грязном и потрёпанном офисном костюме. Это был проводник одного из их поездов, прибывших сюда из Петербурга. Он взял толстый блокнот и сказал:
– Пароль на вашем поезде! Какой был пароль?
– «Ридикюль, набитый кокаином!» – Загудела толпа вместе с Токаревым и Джазменом.
