Город курил устало
Свою заводскую марку.
Это была песня «Квартета им. Достоевского». Одна из самых легко воспринимавшихся его песен. Теперь её можно было назвать стопроцентным андеграундом.
Кеды совсем стоптали,
И люди пошли босыми,
Они убеждённо считали
Иконы Земли – Святыми!
Там, наверху, надо всем брал верх кромешный Ад: никто в городе не был готов к массивному наступлению. Старенький кинотеатр «Русь», улицу Комисарова, Егорова, Суздальский проезд стирали с лица Земли. Люди метались из стороны в сторону, из их ушей текла кровь; многие – погибали в завалах, так ничего и не успев понять. Ракеты и мины падали на дома, дома падали на людей. За городом работал ракетный комплекс «Нептун 20…»
Дождь окропил завалы
Улиц и небоскрёбов,
Город курил устало
Трубы своих заводов.
Дождь из ракет и миномётного огня – ещё один каприз природы. Скрыться было негде.
Тучи опять смыкались,
Дождь уходил за крыши,
Наши следы смывались,
Мы становились чище!
Разбивались памятники культуры и кладбища – вдребезги. Уничтожались все следы человечества. Чёрным дымом горел лакокрасочный завод.
Дождь- священник,
кропи по углам и капотам машин,
По пачкам денег,
и смой все следы от моих мокасин,
В понедельник,
начнётся новая жизнь, в тёмных сумерках дрожь…
Дождь-священник,
спаси нас от прошлого.
Правительственные войска, коих было в городе около двадцати тысяч человек, давали ответные залпы из тех же ракетных комплексов и высылали за черту города вооружённые вертолёты. Все бегали и копошились… бегали друг по другу и рыдали от безысходности. Город накрыла паника и непроглядное облако дыма – люди падали в Вечность.
Ливень лупил сильнее,
Люди скрывались дома
И запирали двери,
Но капли летели в окна.
Артиллерия била вслепую, безжалостно, и каждым разом снаряды приземлялись всё кучнее и ближе к центру. Это была война, на которой не берут пленных. Жалеть было некого: ни партизаны, ни Армия, ни оседлые не могут знать, где находятся ихние же войска. Войска не сообщаются и бродят отдельно друг от друга, и значит задавать вопросы пленным – бессмысленно. Никого не щадили.
Люди закрыли окна,
Ливень сменился градом.
Всюду летели стёкла
С карнизов домов водопадом.
Стёкла разбитых витрин впивались в ноги босым горожанам, выбегавшим из падающих на дороги домов. Многие, спасаясь от пожаров, жалостливо просили помощи на каком-то из верхних этажей офисных зданий; но потом, когда никто не приходил на помощь, они вслух прощались с жизнью и выпрыгивали из окон, чтоб не задохнуться в дыму. Одна смерть заменялась другой. Способов умереть была уйма, а выжить – ни одного.
Град награждал «героев
Дебрей дорожных пробок».
Небо зашлось грозою,
Ветер рванул из сопок.
Холодные потоки воздуха мешались с тёплыми, и получался ветер. Там, наверху, стоял пятнадцатиградусный мороз. Снаряды с пересвистами бились о поверхности, образуя гром. Машины, застрявшие в пробках, которые возникли здесь ещё до времени атаки, переворачивались и разлетались на запчасти во все стороны. Люди, сломя голову куда-то бежали… наверное, в Вечность… Туда, где у каждого будет свой предбанник с пауками.
Он посрывал все маски
И в переулках свищет,
Дождь в наши окна хлыщет,
Так мы становимся чище.
Всем было страшно, а многим даже – за что-то обидно. Страх открывал истинное лицо людей. Один из главных плюсов этого глобального очищения планеты – честность эмоций. Теперь большинство людей понимало, что это дороже любых денег. Выглядело – ужасно; ужас очищал забитые ненужным хламом черепные коробки.
