Бобо в раю. Откуда берется новая элита - страница 8

Когда Конант и Чонсей приступили к своей миссии, интеллектуальное сообщество было чрезвычайно восприимчиво к подобного рода идеям. Американские интеллектуалы, возможно, никогда не были столь уверены в собственных возможностях, ни до, ни после. Социологи, психологи, макроэкономисты были убеждены, что они открыли способы решения личных и социальных проблем. Работы Фрейда, обещавшие раскрыть пружины и механизмы человеческого сознания, были на пике своего влияния. Полемика вокруг маккартизма мобилизовала разрозненные сегменты интеллектуального класса. Запуск спутника подкрепил мнение, что застой в сфере образования угрожает национальным интересам. Наконец, Джон Ф. Кеннеди ввел интеллектуалов в Белый дом, запустив их в социальную стратосферу (так, по крайней мере, полагали многие из них). Как мы увидим в четвертой главе, интеллектуалы стали еще серьезнее к себе относится, и, как правило, неспроста.

Конант и Чонсей были не единственными представителями академических кругов, активно отстаивавших интеллектуализм вопреки ценностям протестантской элиты. В 1956 году вышла книга Чарльза Райта Миллса «Властвующая элита», содержавшая прямые нападки на правящий класс. В 1959 году Жак Барзан опубликовал работу «Дом интеллекта», в 1963-м Ричард Хофстедтер написал «Антиинтеллектуализм в американской жизни» – пространную отповедь, массированную атаку академической суперзвезды на «практичные» слои как состоятельных, так и бедных сограждан. В 1964-м Дигби Балтцелл написал «Протестантский истеблишмент», книгу, в которой впервые появился термин WASP и были подробно расписаны все интеллектуальные и этические ошибки этого класса. Симпатизируя идеалам протестантской элиты, автор утверждал, что этот слой превратился в замкнутую касту самодовольных дельцов, не желающую освежать свои ряды и допускать новых способных членов. В общем и целом профессура хотела, чтобы университеты стали теплицей для наиболее способных в интеллектуальном плане молодых людей, а не образовательной принадлежностью социальной элиты. Преподаватели требовали от приемных комиссий, чтобы те критически относились к наследственным абитуриентам.

Протестантской элите не раз приходилось давать отпор претендентам на свою культурную гегемонию – они либо просто их не замечали, либо предпринимали контратаку. В первой половине века происходило то, что историк Майкл Нокс Беран назвал «рисорджименто[12] состоятельных». Рузвельты и подобные им семьи восприняли суровую мужскую этику, с тем чтобы элита Восточного побережья восстановила жизнеспособность и уверенность в собственных силах, тем самым сохранив свое главенствующее положение в обществе. В 1920-х, почуяв потенциальную опасность для «характера» своих институций, управляющие университетов Лиги плюща ужесточили официальные и неофициальные квоты для евреев. За два года Николас Мюррей Батлер снизил пропорцию евреев с 40 до 20 процентов во вверенном ему Колумбийском университете. Президент Гарварда Эббот Лоуренс Лоуэлл также диагностировал «еврейский вопрос» в своем университете и снизил квоту для его решения. Однако к концу 1950-х представители протестантской элиты не могли далее оправдывать подобную дискриминацию ни перед другими, ни перед собой. Энджер Биддле Дьюк, начальник протокольной службы Джона Ф. Кеннеди, был вынужден выйти из своего любимого мужского клуба – «Метрополитан» Вашингтона, – потому что это был закрытый клуб.