– Да что ты, нам несложно. Что за работа? По дизайну стажировка какая-нибудь? Небось в газету устроилась? Ай да молодец, профессию осваиваешь!
– Нет, в редакцию меня не взяли, говорят опыта нету.
– А куда ж ты пошла? Полы мыть, что ли? Ну ничего, труд он в любом виде труд.
– В ресторан.
– Батюшки! Так ты же готовить совсем не умеешь, и что ж ты там делаешь?
– Я хостес.
– А?
Полина тяжело вздохнула.
– Гостей встречаю, провожаю, столики бронирую. У меня один полный день, две утренних и две вечерних смены в неделю. С учёбой совмещать получается, платят хорошо, чаевые тоже оставляют.
– То есть ты там глазки незнакомым мужикам в ресторанах строишь, а они тебе на чай дают? А ты им что? – женский голос начал срываться и звучать выше.
– Нет, почему? К нам ходят и женщины. А глазки мне строить некогда, там то телефон позвонит, то в дверях очередь встанет, – девушка старалась сохранять спокойствие.
– Зря мы её отпустили, – трагически вздохнула мать.
– Может, поедем на поезде и заберём обратно? – издалека раздался отцовский голос.
– На самолёте, первым рейсом!
– Хватит! Зачем я вообще вам рассказала, – Полина поднесла руку ко лбу и прокляла себя за то, что подняла эту тему.
– Мы же волнуемся за тебя.
Девушка не знала, что ответить, предвкушая, что сейчас начнётся классическая процедура промывания мозгов.
– Ты же совсем ребёнок ещё, бросай эту работу и учись усерднее. Вон, глядишь, на кафедру потом устроишься. И не надо будет в вечерние смены где-то за чаевые скакать.
– Мам, да не хочу я над красным дипломом заморачиваться!
– А придётся. Направление новое. Выпустят вас двести дизайнеров, а мест в этих твоих студиях будет всего штук десять. И пойдут остальные переучиваться на нормальные профессии, а тех, кто поумнее, оставят на кафедре.
– Папа, ты бредишь. Сам не учился нигде, откуда знаешь?
– С людьми общался.
– Мы же хотим как лучше для тебя, Полечка, успокойся. Увольняйся и об институте думай, ты же у нас ещё такая глупенькая. Вдруг чего случится?
– И это говорит женщина, родившая меня в шестнадцать?
– Полина, – мать понизила голос и задумалась над ответом. – Время у нас было другое.
– Всё, хватит, – закричала девушка в трубку, чувствуя, как к горлу подступает ком. Её голос нарушил окружающую тишину, испугав кошку, лежащую на тротуаре. Полина тихо всхлипнула и закрыла динамик телефона рукой. Она прислонилась к железным прутьям забора общежития и посмотрела на рыже-коричневую кошку, осторожно крадущуюся к её ногам.
– Доча, ты что, плакать вздумала? – голос отца звучал строго и немного насмешливо.
– А ну, соберись. Как работать она взрослая, а как родителей слушать – сразу в сопли!
– Спокойной ночи, – собравшись с силами, произнесла девушка и отключила телефон.
Москва. 1980г. Южнопортовый район.
Маленькая Людочка сидела, сложив ручки за партой и оглядывая пустой класс. Сердце её билось часто, а в животе неприятно покалывало от волнения и растущего чувства голода. Окна второго этажа были покрыты изморозью, через которую едва пробивался свет уличных фонарей. На улице бушевала зима: снег валил хлопьями, укрывая землю пушистым одеялом.
Утром она оставила пакет с сапожками, доставшимися ей от старшей сестры, в глубине класса рядом со шкафом, наполненным учебниками. Спустя пять уроков, девочка нигде не смогла найти свою обувь. Она начала искать пакет повсюду: заглядывала под парты, проверяла все полочки, смотрела под учительским столом. Сердце сжималось всё сильнее с каждой минутой. Девочка в ужасе представляла, что же с ней сделает мамочка, когда узнает о пропаже.
