Я развернулся к брату с Ксюхой, и мысли о наличии проблемы испарились мгновенно. Она, раскрасневшаяся, глазищи пронзительно синие распахнуты, зрачки еще как у наркоши, пряди еще липнут ко лбу и шее золотыми колечками, футболка с лифчиком задраны, и хоть грудь сейчас прикрыта коленями, я помню, какая она. На вкус, на ощупь, как лакомо прыгала, когда она Лекса объезжала, как ощущалась подо мной. На одной ноге у нашей внезапной любовницы все еще штанина джинсов и голубые трусики, вторая ступня в белом носке. Вся бедная, итак же мелкая, еще и съежилась в усилиях прикрыть все и сразу, беззащитно-трогательная, а над ней нависает сидящий рядом Лекс, и у него опять стоит колом. Ну чисто коршун хищный над уже сбитой на землю голубкой. И у меня от взгляда на них мигом потянуло в паху. Потому что эта хищная натура у нас с брательником общая, походу. На хер бы эти салфетки, не время для них еще, ведь не нажрался же! Просто шагнуть обратно, бухнуться на колени на смятый уже плед, схватить ее за лодыжки, потянуть на себя, открывая вид на ее пухленькие нижние губки, уже утопающие в общей влаге, и впиться в верхние, мягко наваливаясь и укладывая обратно под себя. Сожрать писк возмущения, что будет обязательно, но недолго, всем нутром чую. И скользнуть обратно в нее, тесную, мокрую и горяченную. В этот раз медленно, ничего не пропуская, смакуя, а не нажираясь, как зверюга с голодухи. Трахать ее, меняя скорость, угол, глубину, вертеть по-всякому, изучая, в какой позе мою мороженку пробирает круче…
Но хрен мне, а не продолжение, потому как рядом с ней сидит долбаное мрачное осложнение, брат, что пялится на меня с «только сунься опять» видом. Сто пудов у него обострение совести сейчас приключилось, знаю я его. И если я бы с откатом у девушки наедине нашел как справиться, заболтал, заласкал и веселье бы продолжилось, то чего делать с тем же самым еще и у брата, я не в курсе. А тут явно у нас диагноз «ни себе, ни людям».
– Давай помогу, – сделал я все же отчаянную попытку, опускаясь рядом с Ксюхой и выдергивая из пачки салфетку. Ясное дело, попытку безнадежную.
– Нет! – ожидаемо дернулась она от меня, наткнулась плечом на нависающего с другого бока Лекса и теперь уже оттолкнулась пятками, отъезжая от нас обоих подальше до самого края пледа. – Я сама. И отвернитесь, пожалуйста.
Я спорить не стал, пересел спиной к ней, а брат, резко выдохнув, вообще подорвался и усвистал куда-то за деревья.
– Слушай, ты только не психуй, ладно? – попросил я, глядя честно перед собой. – Ничего такого не случилось ведь, понимаешь?
Ага, ничего. Самый охеренный секс только случился, и это при моем немалом опыте. Кто же знал, что меня от групповухи, от наблюдения, что сначала брат мой… расколбасит до невменоза почти? Я, конечно, и так знал, что скотина на всю голову озабоченная, и еще обмусолю попозже свою реакцию от случившегося, но что-то чую жопой, что к моему прежнему загону с аналом добавился еще один. Вот железно. Так вот – раз и готово. Пипец, а голова-то у меня и правда с брачком, не казалось, ой не казалось. Ведь нигде под шкурой никакой букашки некомфортной не поползет, что это вроде как лютый зашквар, член в бабу по чужой сперме-то сунуть. С точностью до наоборот. Еще так хочу. И по-другому. По-всякому. Втроем.
– Мне нужно домой, – после нескольких минут шуршания и возни тихо сказала Ксюха и, обернувшись, я увидел выражение страха и явное ожидание какого-то дерьма на ее лице. Это что же она себе придумать успела, пока второпях обратно одежду натягивала? Что мы на достигнутом не остановимся и продолжения банкета потребуем? Я не против, само собой, но …
