Бодлер Ш. Избранное. В переводе Станислава Хромова - страница 4

Сквозь слезы у редакторского трона.

СКВЕРНЫЙ МОНАХ

Светились Истиной иконы в темном зале,

Что были писаны за совесть – не за страх,

Благочестивых стен тогда оберегали

Покой и красоту в святых монастырях.

Ростки учения всевышнего – монахи,

Отжив в трудах, ложились в эту твердь,

И голову склонив на смертной плахе,

Они в душе благословляли Смерть.

А мне мой гроб – душа, и жизнь моя – могила,

Соседствует всегда божественная сила

С пустой обителью вселенских вечных мук,

Воздвигну ль я на этом гадком месте

Чудесный храм с мечтой вместе —

Творение моих извечно праздных рук?

ВРАГ

Я помню молодость лишь в сумраке грозы,

И редкий луч, прорвавшийся сквозь тучи;

В саду давно залило борозды,

А дождь все лил и лил с небесной кручи.

Пришла пора осенних размышлений,

И снова надо грядки боронить…

Из ям с водой воскреснет сад осенний —

Из ям, в которых можно хоронить.

Кто знает, к радости поднимутся ли снова

Цветы из этого раскисшего покрова,

Что соком вод проточных напоен?

О, горькая судьба!

Вся наша жизнь случайна,

И враг ее высасывает тайно,

НЕУДАЧА

О, подари мне высший свет,

Сизиф – твой дух велит мне жить,

Чтоб мог я труд свой завершить!

Искусство вечно, время – нет.

И потому к гробам земным

От тех гробниц, что их чудесней,

Летит мой дух, и вслед за ним

Мотивы погребальной песни.

Они забытые в глуши,

Хранят с тоской не для забавы

Во тьме сокровища души;

В обители пустынной травы,

Как тайну сладостной отравы,

Льют чудный аромат в тиши.

ПРЕДСУЩЕСТВОВАНИЕ

Я жил когда-то в царственном дворце…

Тянулись всюду колоннады в небо —

Он представлялся гротом мне волшебным

В лучах заката, в солнечном венце.

Я слушал, как вздыхает океан,

Какую музыку вечерний шум прибоя

Уносит в небо ало – голубое,

Цветами радуги чудесной осиян.

И так бесцельно в роскоши я жил —

В лазури волн, как будто посторонний,

Среди нагих рабынь и благовоний,

Как часто тайный червь меня сушил,

Когда невольница, качая опахалом,

Склонялась ниц, и вал гремел за валом.

ЦЫГАНЫ

Старейшины поднялись, и в дорогу

Пустился табор в грохоте в пыли —

Так рок велит таинственно и строго!

И вот их нет, они вчера ушли.

Скрипят в степи цыганские обозы,

Ножи сверкают, слышен детский крик,

Судеб земных в очах блуждают слезы,

Гадалок взор в заоблачье поник.

Заслышав скрип, кузнечики звенят,

Над степью звон разносится цикад;

Кибела наливает травы соком,

Для вечных странников оазисы хранит,

Родник пробьет и в путь благословит

Их – тьму прозревших в таинстве глубоком.

ЧЕЛОВЕК И МОРЕ

Как отражение души своей свободной

Ты любишь море, вольный человек!

В душе твоей останется навек

Движенье волн и лик его холодный.

Не оттого ли любишь ты так странно

Глядеть часами в водный окоем,

Что гнев души и горечь сердца в нем

Сливаются с тобою многогранно.

Вы скрытны оба так же, как темны —

Бездонность не измерить человека

И тайны не дано узнать от века,

Как не достать сокровищ с глубины.

Зачем же так на долгие века

Схватились вы в пустом жестоком споре?

Вы гибнете, повсюду сея горе,

О, братья-недруги, победа далека!

ДОН ЖУАН В АДУ

Сошедши в царство мрачное Аида,

Встал Дон Жуан с деньгою на реке,

И хитрый кормщик нищенского вида

Его помчал в бесстрастном челноке.

А следом скорбных женщин завыванье —

Грудей нагих лохмотья распустив,

Со стоном жертв, идущих на закланье,

Толпа ревела траурный мотив.

Ехидно Сганарель взывал к уплате,

И дон Луис, все тыча пальцем зло,

Теням вокруг показывал некстати

На сына, с коим так не повезло.

Эльвира с дрожью вдовьим взглядом зыбким

Назад Вперед

Бодлер Ш. Избранное. В переводе Станислава Хромова - страница 4

Похожие книги