Конфликтов среди курсантов никогда не возникало. Хотя парни собрались из разных родов войск: и десантники, и морские пехотинцы, и погранцы. Все держались на равных и с большим пиететом относились к офицерам-наставникам. Каждый месяц обычно отсеивались два или три курсанта, не выдержавшие колоссальных физических и психологических нагрузок. К концу курса оставалось всего двадцать четыре выпускника. А за неделю до окончания шестимесячного курса парней ожидал большой экзамен…
Егор вздрогнул, услышав скрип открывающейся двери. Девушка в хиджабе вновь принесла ему поесть и поставила поднос с тарелками на небольшой столик. Егор выглянул в окно. Уже давно наступило утро, сквозь серые тучи проскальзывали лучи солнца.
– Поешь, русский…– кивнула девушка.
– Спасибо,– тихо сказал Егор.
Он хотел сделать темноглазой красавице комплимент, но вспомнил, что здесь так не принято.
После завтрака Громов привстал с кровати и сделал несколько шагов. Сегодня тело слушалось уже намного лучше. Он даже попробовал сделать несколько круговых движений руками и наклоны.
– Это хорошо, что ты заставляешь тело работать… но смотри, пока не переусердствуй…– усмехнулся в дверях старик.
Он подошел ближе и положил на столик пожелтевший листок с черно-белым фото. Егор мельком взглянул и сразу же узнал себя.
– Откуда это у тебя, Ашур?
– Теперь я почти все знаю про тебя, парень. Ты русский диверсант. За твою голову обещали хороший куш четыре года назад. Пятьдесят тысяч динар. Это довольно приличная сумма для наших мест…
– Сейчас я полностью в твоих руках, старик. Но поверь, все что я совершил в вашей стране… диверсии, убийства военных… я наверняка искупил за эти годы, которые провел в долине. Самое удивительное – я действительно совершенно ничего не помню после падения вертолета…
– Мои сыновья тоже военные. Ты мог бы и их тогда убить…– нахмурился Ашур. – В нашем селении очень редко происходят какие-то события. А поскольку время, пока ты поправишься, у нас еще есть, я хочу чтобы ты все рассказал о себе… И тогда уже решу, помогать тебе или сдать властям…
– Хорошо, Ашур. Но дай мне слово, что все, что я тебе расскажу – больше никто не узнает. Я знаю, что вы, горцы, умеете держать слово…
– Я даю тебе слово…– кивнул старик.
Громов тяжело вздохнул:
– Как ты и догадался – я действительно выполнял задание на территории вашей страны. В середине августа две тысячи шестнадцатого года нашей диверсионной группе было поручено взорвать военный склад, недалеко от Ахлуна. Была информация, что это склады принадлежат одной из военных исламских группировок, готовящих устроить войну на Ближнем Востоке. Нас тайно перебросили в Ирак, через день мы добрались до Ахлуна и ночью проникли на территорию склада, убив четверых охранников. Пока мои товарищи закладывали взрывчатку внутри склада, я находился снаружи. И тут неожиданно раздался мощный взрыв небывалой силы. Меня отбросило взрывной волной и спасло только то, что я оказался в каком-то бетонном приямке…
Егор тяжело вздохнул. Старик Ашур слушал его очень внимательно.
– Очнулся я в больничной палате с зарешеченными окнами. Врачи сообщили, что я был без сознания почти двое суток… А дальше, когда я немного поправился, последовали допросы… Меня не били, только кололи скополамин… В Учебном Центре нас учили противостоять «сыворотке правды», полностью выключая сознание. Но после пятого раза я понял, что начинаю постепенно сходить с ума и вскоре не выдержу всего этого. Дознаватель обещал, что скоро меня расстреляют и я подумал, что возможно, для меня это будет лучший выход… настолько я был уже психологически сломлен. Но точно знаю, что я ни слова не сказал о себе, о своих погибших товарищах и о задании… Убежать тоже не представлялось возможным, меня охраняли почти как президента… Через неделю меня посадили в машину и долго куда-то везли. Так я оказался в тюрьме Айлушак, посреди мертвой безжизненной пустыни. Месте, где содержатся самые опасные преступники со всей страны…
