Хохот, свист.
Начштаба. Вы бы лучше с химиками побеседовали, они уже полгода как обещали вывести формулу долгоиграющей святой воды…
Министр образования. При чем тут химики?..
Крики из зала: «Химиков на мыло!»
Министр образования обнаруживает, что его рейтинг на табло стремительно катится вниз. Он вспрыгивает на стол и с усилием делает стойку на руках.
Пиджак министра заворачивается, оголяя солидный живот.
Восторженные крики в зале. Рейтинг возвращается на исходную позицию. Министр спрыгивает со стола и раскланивается, протирая лысину платком.
Крики из зала: «Химики рулеззз!»
Главнокомандующий. Так, достаточно. Что там с Михаилом? Все еще в молчанку играет?
Глава разведуправления. Нет, почему же. После того как мои люди с ним поработали, говорит, и довольно охотно. (Истерический смех в зале.) Он утверждает, что Небеса не имеют к происходящему никакого отношения. По его словам, нас атакуют не демоны и то, что у нас творится, вовсе не Армагеддон.
Главнокомандующий. А что же?
Глава разведуправления (пожимает плечами). Он говорит, что не знает.
Улюлюканье в зале.
В главу разведуправления летит ободранная кошка.
Главнокомандующий (раздраженно). Плохо работаете, плохо. Все приходится делать самому. Послезавтра подготовьте мне его для личной беседы. (Всем остальным.) Благодарю вас, господа. Продолжайте текущие разработки, о результатах доло´жите мне через неделю. Совещание окончено.
В зале крики разочарования и свист.
Ведущий передачи. Господа, господа, не расходи´тесь, у меня пять минут до рекламы.
Главнокомандующий. Засуньте их себе в задницу.
Зал восторженно вздыхает. Тонкий голос в заднем ряду затягивает национальный гимн, остальные подхватывают.
Ведущий лихорадочно стучит ногтем по циферблату часов, проводит пальцем по горлу и грозит кулаком оператору.
Оператор, ухмыляясь, снимает.
* * *
Отца Павла ударило воздушной волной и закрутило. Он послушно плюнул, точно так, как учили в лагере, но куда улетел плевок – вверх ли, вниз, – так и не увидел. Вполне возможно, что плевок размазался по макушке отца Павла. Священник брезгливо поморщился, и тут над головой с хлопком раскрылся парашют. Бочонки с водой, до этого стремительно уносившиеся вверх, зависли рядом. Отец Павел поправил стихарь и потянул из кармана тонкий томик адаптированного издания Библии. Сложив пальцы, неторопливо перекрестился, перекрестил бочонки и затянул: «Господи Боже наш, освятивый струю иорданская…» В тихом воздухе голос разносился далеко, и отцу Павлу вообразилось, что слова спокойной струйкой текут под облаками, текут и будут течь, когда самого отца Павла уже давно и на свете не станет. Под ногами качалась рыжая в подпалинах земля, и глаза поневоле косили туда, вниз, нашаривая вражеские сонмища. Однако равнина была пуста, только с далекого холма на севере шагали пыльные смерчи и слышалось мерное «бу-у-бу-у» разрывов тяжелой артиллерии.
«Промахнулись», – подумал отец Павел, и на мгновение ему стало обидно, что из-за дурацкой ошибки пилота пропадет он просто так, зазря. Вода впитается в землю, прежде чем бесовские полчища скатятся с холма на равнину. Священнику захотелось даже прервать благословение и, возможно, выругаться или потянуть за стропу парашюта, чтобы ветер унес его подальше от побоища. Отогнав лукавые мысли, отец Павел вздохнул и продолжил молитву.
«Яко Благословен еси во веки веков», – уже заканчивал он, и тут наверху что-то треснуло и бочонки снова понеслись вверх и в сторону, а мимо, кажется, просвистел тот самый плевок. «Аминь!» – выкрикнул отец Павел вслед бочонкам и успел еще подумать: «Падаю», – и о том, засчитался или нет поспешно выкрикнутый «Аминь!», и еще захотел попрощаться с матушкой (странно, как медленно тянется время в этом свистящем полете), и тут-то наконец наступило самое страшное. И стало темно.
