– Нет, от таких узких в профиле предметов были бы другие повреждения, вплоть до перелома костей черепа. Скорее, кирпичом или чем-то плоским, но тяжелым.
…Горячев лежал на боку, потому что на спине ему лежать, видимо, было очень больно. Взгляд у довольно крепкого мужчины лет пятидесяти был скорбный, страдальческий. Щербаков представился, подвинул к кровати белый больничный стул и уселся, доставая из кармана блокнот и ручку.
– Ну а теперь расскажите, Роман Михайлович, что произошло сегодня под утро возле лаборатории № 27, где вас ударили по голове?
– Да что произошло, движение я заметил на камере в коридоре, – не очень громко ответил охранник. – А входная дверь закрыта. Я пошел наверх, смотрю, лифт включен, на четвертый этаж поднялся, судя по табло. Я бегом по лестнице туда, а сам вызываю Буруна. А на этаже я как увидел, что дверь открыта в лабораторный отсек, снова за рацию схватился, и тут меня по башке и огрели.
– И вы не увидели, кто вас ударил? – понимающе кивнул Щербаков.
– Почему не видел, видел, – со злостью пробормотал охранник и положил руку на темя. – Я растянулся на полу, но сознание не сразу потерял или не совсем потерял. Видел, как молодой человек пробежал мимо меня в лабораторию. И лицо знакомое. Сдается мне, что он в нашем институте работает. Высокий такой, волнистые светлые волосы, и весь такой…
– Какой такой? – не выдержал Щербаков. – Рост, фигура, возраст, во что был одет?
Генерал Калачев вышел из здания командного пункта и глянул на часы. Ну, есть время быстро перекусить в офицерской столовой, а потом придется ехать на совещание в город. Но сбыться планам было не суждено. Со стороны узла связи бежал полковник Завьялов. И, судя по тому, как он бежал, случилось что-то неприятное.
– Андрей Васильевич, ЧП, – выпалил спецназовец и только потом на всякий случай оглянулся по сторонам. Он хоть и не был генералом, но и бегающий полковник в мирное время все равно выглядит странно.
– Что? – хмуро спросил Калачев.
– Захват самолета террористами. Вылетел час назад из нашего аэропорта, держа курс на Иркутск. Поступило только сообщение о захвате и предупреждение, что в случае попытки захватить самолет или посадить его они взорвут борт. Самолет изменил курс на юго-юго-восточное направление.
– Только этого нам не хватало. Сообщение пришло по линии ФСБ?
– Так точно. Они проверяют список пассажиров, подготовку к рейсу и тому подобное. Возможно, нас это не коснется, в иркутской бригаде есть спецы по освобождению заложников.
– Хорошо, Михаил Сергеевич, – кивнул генерал. – Держи меня в курсе дела. Если что изменится, сразу сообщи. Звони прямо на совещании. Не нравится мне что-то. Интуиция подсказывает, что не все так просто.
Уехать в Новосибирск на совещание генерал Калачев так и не успел. Его срочно вызвали на узел связи полигона. Там уже его ждал и полковник Завьялов. Бросив на полковника взгляд, говоривший: «Я же предупреждал, что интуиция», Калачев приказал связисту: «Соединяй!»
– Товарищ генерал, приветствую вас! Начальник Управления ФСБ по Новосибирской области Ремезов Сергей Сергеевич. Вы сейчас старший начальник в области по линии спецназа ГРУ, я так понимаю статус этих соревнований на полигоне?
– Правильно, Сергей Сергеевич. Командование округа лишь предоставило нам площадку. Что случилось? История с самолетом, есть новая информация?
– Есть, – после короткой паузы ответил Ремезов. – Я поэтому вам и звоню, что она частично касается и вашего ведомства. – Мы проверили список пассажиров, которые поднялись на борт. Среди них по «военному требованию» летит лейтенант Одинцов. По сведениям военного коменданта, он из спецназа ГРУ, ваш.
