– Ну и что ты тогда так кипятишься? Давно бы уже плюнула. Сама говоришь, что он карьерист и жениться только для рукоположения собирался. Зачем в таком случае тебе такой муж? Да и потом, архиерей был и духовником его, почти отцом, насколько я знаю. Он ведь с тринадцати лет при нем был, Андрею сложно было его не послушать. Вот и оказался он как между двух огней, – как можно спокойнее ответила Настя.
Алена села на стул и преувеличенно внимательно стала наблюдать за тем, как в ее руку впился комар, быстро наливавшийся кровью. Девушка с силой прихлопнула его и стала разглядывать безобразное месиво, оставшееся от насекомого.
Воцарилось тягостное молчание.
– Ты его все оправдываешь, а меня понять не можешь или не хочешь. Вот что он сделал со мной! – воскликнула Алена, показывая на раздавленного комара. – Вот кем я была после его предательства! Я чуть с собой не покончила, я была растоптана! Вы с Серегой тоже не в семинарии поженились, он тебя ждал, насколько я помню, у вас свадьба была через полгода после выпуска. А Андрей ждать не стал, он торопился, к владыке своему торопился, чуть с ног не сбился.
– Мы с Сергеем никуда не торопились, у нас не было подобных обстоятельств. Да и элементарно у нас денег не было, а мне хотелось платье подвенечное. Понимаешь, просто мне хотелось платье, шелковое платье с вышивкой, на которое не было денег, а Сергей хотел торжественный банкет, друзей, поэтому мы и не торопились. Ты же сама все прекрасно знаешь. Лен, расскажи лучше про свою работу, чем ты занимаешься, куда ездила?
Насте не столько хотелось услышать про Аленину работу, сколько отвлечь ее. Но Алена ничего не слышала. Она нервно ломала пальцами печенье.
– Ален, а ты помнишь, как в детстве мы такое печенье крошили в молоко, оно там разбухало и мы ели это ложками. Как это называлось, я забыла?
– Тюря это называлось, ты еще гоголь-моголь вспомни, – раздраженно ответила Алена. – Судьба надо мной издевается, – добавила она, доламывая печенье. – Тогда я попала на его венчание, теперь я встретилась с ним и его с женой, да еще на сносях. В кои-то веки приехала в Лавру и там его встретила. Представляешь, он сделал вид, что не узнал меня. Мерзавец. А я его сразу узнала, я его в любом виде узнаю. Он так изменился. Из тощего семинариста превратился в такого солидного холеного попа. Мне хотелось вцепиться в его аккуратную бороденку, в его зализанные волосенки. И его курице тоже прическу примять.
– Лен, ну, хватит уже, зачем ты себя терзаешь столько времени? Ты по всему миру ездишь, у тебя работа интересная, а так была бы на ее месте, ты же сама говоришь, что не хочешь быть на ее месте.
– Не хочу, но дело не в этом, а в предательстве, я предателей не прощаю! У тебя выпить есть?
– Есть, если останешься у меня ночевать, ты же теперь за рулем. Ален, а скажи откровенно, ты не считаешь, что предательство было и с твоей стороны?
Настя знала, что Алену обидит этот ее вопрос. Знала, но не задать его не могла.
– Спасибо, подруга, я, пожалуй, поеду. Хорошо тут у тебя, но мне пора. Накормила, напоила, утешила. Счастливо оставаться, малышку поцелуй за меня. С моей стороны предательства не было, если хочешь знать, – произнесла Алена, резко вставая.
Настя хотела остановить подругу, попытаться поговорить откровенно, но в коляске проснулась Верка и настойчиво потребовала к себе внимания. Не успела Настя опомниться, как Алена уехала. Ну, кто тянул ее за язык, вот так всегда.
