– Кто сбежал? – переспросил я. – Я говорю о вашем внуке.
– И я о нем. Вроде бы его звали Саша.
– Да, Саша, Саша Стрелков, – закивал я. – Вы ведь Зоя Алексеевна Стрелкова?
– Зоя Алексеевна? – Она словно на вкус пробовала свое имя. – Да, так меня зовут…
– Следствие интересуют подробности этого дела. Может быть, вы?..
– Я?.. Почему я? Меня не интересуют никакие подробности.
– Кажется, я что-то недопонимаю, – затряс головой я. – Саша Стрелков действительно ваш внук?
Она жевала свои сухие губы. Страшная отрешенность читалась на ее землистом измученном лице. На меня начинала давить ирреальность происходящего.
– Зоя Алексеевна, он на самом деле ваш внук? – повторил вопрос я.
– Внук?.. Почему внук?.. Он сын моей дочери… – отвечала она.
– Разумеется.
– Но это еще ничего не значит…
– Почему?
– Потому… Потому, что я не хочу говорить о своей дочери. Потому, что я живу лишь для того, чтобы забыть ее.
– Забыть Лену Стрелкову? – Я уже едва сдерживался. Передо мной стояла сумасшедшая.
– Да, забыть Лену Стрелкову. Забыть все, что с ней связано.
– Лена – ваша родная дочь?
– Лена – моя родная дочь. Самая родная. И мне стыдно, что в ней текла моя кровь.
Земля качнулась у меня под ногами, глаза застлал серый туман, и из него вновь выплыло лицо Зои Алексеевны Стрелковой, но теперь это было лицо уродливой жестокой старухи.
– Поймите, я задаю эти вопросы не из праздного любопытства, – сказал я, что есть сил отгоняя жуткое видение. – Сведения нужны для поиска мальчика.
– Да, поиска мальчика… Ищите… Только чем могу помочь я?..
– Давайте для начала пройдем в дом. – Я предпринял робкую попытку к сближению.
– В дом?! – испуганно воскликнула Зоя Алексеевна. – Зачем вам нужен мой дом? Там не осталось ничего ни от Лены, ни тем более… Она убежала отсюда пятнадцать лет назад, едва закончив школу. И с тех пор ни разу не навестила меня. Я узнала, что у нее есть ребенок, вместе с известием о ее смерти.
– Вы не знаете, кто отец мальчика?
– Отец мальчика?
Я уже свыкся с ее манерой переспрашивать и повторять мои слова.
– Я не знаю этого. И не стремлюсь узнать.
– Но ведь что-то толкнуло вашу дочь сбежать из дома?
– Вы говорите о моей дочери? О моей дочери Лене?.. Она была просто неблагодарной… Неблагодарной и глупой, как все подростки ее возраста…
– А не было ли другой причины? – отважился я.
– Другой причины? – Зоя Алексеевна смотрела куда-то вдаль, мимо меня. – А какая может быть еще причина? – шелестели ее безжизненные губы. – Они все неблагодарны и глупы… И еще жестоки к людям, их растившим…
– Нет, причина гораздо проще, – перешел я в наступление, уже не думая о последствиях. – Если я не ошибаюсь, Лене в момент побега было шестнадцать или семнадцать лет. А девушки в этом возрасте уже активно интересуются противоположным полом.
Она не закричала. И не захлопнула дверь перед моим носом. Но ее слова, произнесенные так же тихо и ровно, обожгли мой слух.
– Хотите сказать, что все они шлюхи?
– Это неправильное слово, – осторожно ввернул я. – Если молоденькая девушка и идет по рукам, то делает это не вполне сознательно. И очень сильно страдает от каждой такой связи. А в глубине души все равно мечтает о принце и о том, что называется «большим и светлым».
Зоя Алексеевна недоверчиво выслушала меня.
– Я вам не верю, – ответила она. – Вы судите обо всех по себе. И защищаете разврат, потому что сами не упустите такой возможности. В шестнадцать лет они уже могут отвечать за свои поступки, и те сучки, которые прыгают из койки в койку, поступают так вполне осознанно.
