Так прошло два часа. После чего майор стал собираться.
– Никаких неотложных дел здесь у меня нет, – сказал он. – Зато есть кое-что в городе. Я наметил вечером встретиться с Пашей Шашкиным. Так что, наверное, пойду.
– Иди, конечно, Вадим Евгеньевич, – отозвался Гуров, не отрывая глаз от экрана. – Надеюсь, беседа с бывшим бандитом получится интересной.
– Меня только беспокоит, как вы до турбазы доберетесь.
– А чего тут беспокоиться? Меня твой лейтенант Куликов отвезет. Иди беседуй.
Моторный ушел, а Гуров продолжал изучать все новые и новые файлы. Теперь его интересовало прошлое Елены Переверзевой и ее мужа. Он искал любые сведения, относившиеся ко временам их знакомства.
Сыщик как раз углубился в один текст, относящийся к юности Елены Бочкаревой, которая тогда еще не знала, что будет носить фамилию Переверзева, когда дверь открылась и в кабинет вошел лейтенант Куликов.
– Вы еще здесь, товарищ полковник! – обрадованно воскликнул он. – Я боялся, что вы уже ушли. Мне хотелось доложить о результатах.
– По дороге доложишь, – сказал Гуров, с некоторым сожалением оторвался от изучения файла, закрыл его, выключил компьютер, с хрустом потянулся и произнес:
– Отвезешь меня на турбазу «Солнышко»? Тут, кажется, около часа езды.
– Отвезу, конечно, какой разговор, – отвечал Куликов.
– Ну вот, а по дороге расскажешь о своих результатах.
Оперативники уселись в машину и направились прочь из города.
– Так что, ты встретился с бывшей горничной? – спросил Гуров.
– Так точно, повидался, – отвечал Куликов. – Интересный получился разговор. Хотя поначалу она ни в какую не хотела со мной общаться. Мне даже пришлось пригрозить, что вызову ее повесткой, а если не явится, то насильно доставлю на допрос. Только тогда эта особа согласилась отвечать на вопросы. Зато потом разговорилась так, что мне пришлось ее останавливать.
– Что же рассказала тебе своенравная Лида Аникина?
– Меня прежде всего интересовали обстоятельства ее увольнения из гостиницы «Кедр», – начал свой рассказ Куликов. – Аникина, хотя и не сразу, призналась, что у Кострикина были причины ее уволить. Она действительно обыскивала одежду постояльцев, когда убирала номера; если находила деньги, что-то забирала себе. Однако, несмотря на это, до сих пор продолжает считать себя правой. Дескать, Кострикин платил мало, денег не хватало, а жить как-то надо. И потом, по ее мнению, она брала совсем немного. Впрочем, все это к делу не относится.
– Почему же не относится? – возразил Гуров. – Мне важно выяснить, правду ли говорит Кострикин о своих недоброжелателях. Еще нужно знать, сохранила ли Аникина в своей душе ненависть к бывшему хозяину, есть ли у нее желание отомстить ему. Ты ее об этом спрашивал?
– Спрашивал, конечно, – ответил Куликов. – И получил такой ответ. Симпатии к бывшему хозяину Аникина, конечно, не испытывает, но и особых эмоций случившееся увольнение у нее теперь не вызывает. Мстить Кострикину она не собирается. Хотя кто-то, как выяснилось, думает иначе.
– Что-то ты загадками стал говорить, – заметил Гуров. – Объясни, что имеешь в виду.
– Я вот что хочу сказать. Когда Аникина разговорилась, она мне поведала, что примерно месяц назад к ней обращался какой-то человек. Он расспрашивал ее о том же самом, о чем и я, то есть об увольнении из гостиницы «Кедр» и о чувствах к Кострикину. Но этот разговор проходил в обстановке, очень приятной для Лидии Аникиной, а именно в рюмочной, и за выпивку платил собеседник. Поэтому она отвечала на его вопросы намного охотней, чем на мои. В конце дружеской беседы этот человек предложил Лидии как-то отомстить бывшему хозяину. «Можно у него в доме пожар устроить, – заявил он. – Или сделать так, чтобы этого гада обвинили в убийстве. Подбросить ему нож или одежду окровавленную».
