Боги молчат. Записки советского военного корреспондента - страница 18

Скажут – какие там радости, горе одно, да ведь неправда это! Сельскую жизнь, известно, со стороны не разглядишь; не погрузившись в нее – не познаешь. Хлеборобы работали тогда горячо, себя не жалеючи и только на себя надеючись. И жили горячо, а вовсе не так, как во многих книгах тоскливо описывается. Ставрополье свадьбами своими славилось – шумные, озорные и опасные были свадебные игрища. Когда по улице ехал свадебный поезд, люди по дворам разбегались – сомнут. Десятка три тачанок в таком поезде, кони бешенством распаленные, кучера с рушниками через плечо друг перед дружкой лихостью похваляются, а жених или невеста сидят в тачанке счастливые и изо всех сил стараются не выпасть на бешеном скаку – произойди такое, и свадьбу на похороны перестраивай. Опять-таки и похороны были приметными. Покойника на плечах по всему селу носили, прогулку ему устраивали. У дворов родичей останавливались, гроб на табуретки ставили, и дьякон громогласно читал молитву, а хор пел с положенной грустью. После церковного отпевания и предания усопшего земле на поминки шли, а они иной раз два-три дня тянулись, и до того усердными были, что люди забывали, по какой-такой святой причине они собрались и начинали веселые песни петь, а то и добрые драки учинять. Если уж на то пошло, то и о драках кое-что может быть сказано. Мужичьи драки чаще всего добродушными были, хоть шуму они производили – не дай Бог! Редко какая из них примирением не кончалась, и примирение, можно сказать, самой главной частью драки было. Возникали драки так себе, без особых причин, главное потому, что в людях удаль была, силу свою они хотели показать и не очень остерегались побить кого-другого или же себя под чужие кулаки подставить. Случайные драки возникали часто, попадали драчуны в холодную и выходили оттуда примирившимися и друг к другу любовью пылающими. До следующей драки. Были, однако, не только случайные схватки, а и организованные битвы, узаконенные стародавним обычаем. В каждый праздник они происходили на мосту через пруд. Сначала детвора с двух сторон на мост вступала, друг друга кулаками молотила. Потом парубки шли, за ними женачи, за женачами бородачи, а там и деды лихость свою показывали. Толпа людей криками да улюлюканьем жар схваток на мосту поддерживала, и до самого позднего полудня побоища гремели. Марку довелось в них участвовать, свою долю оплеух получить и потом победами перед всеми похваляться.

Это была та жизнь, которую Тимофей знал и любил. Крепкая, устойчивая; легко такую не встряхнешь. И вовсе она, жизнь-то эта, не отвечала тем невежественным городским понятиям, которые издавна укоренились и через печатное слово силу достоверности приобрели. Меж городских людей, хлеборобческой судьбы не знавших и не зная – не любивших, модно было говорить, что сельская жизнь одной лишь медвежьей дикости полна, а того, что в ней есть много мягкого и ласкового, люди эти не видели, не видя – не признавали. Тогда сын отца с матерью уважительно на вы, называл. Прохожий сворачивал в сторону, чтобы сказать работающему: «Бог в помощь!» Осиротевшие дети сельским сходом под опеку отдавались, и опекун крестом себя связывал, обещая доглядеть сирот, как своих детей. Нищие в пароконных бричках ездили, побираючись. Путнику не нужно было думать, где ему поужинать и переночевать – в каждой хате он желанный гость. Даже цыган-конокрадов бивали милосердно – не до смерти, а так – для порядка и поучения.