«А Элий бы ни за что не разжал рук», – подумала она, и нить, что протянулась меж нею и Авлом, лопнула с оглушительным звоном.
Летиция вскочила на ноги. Разумеется, Авл был прав, что разжал руки и почти отшвырнул от себя Летицию, иначе тряпка захватила бы в плен и его. Авл был прав, но эта правота не могла соединить лопнувшей нити.
«Никто, кроме Элия, никто никогда…» – повторяла Летиция про себя как клятву.
Она уже хотела вновь взмыть в воздух – чтоб подальше от Авла, но тут в гараж вбежал вигил и за ним охранники больницы.
Медики подкатили носилки, уложили на них Летицию. Авла оттеснили.
«Интересно, медик может испытывать отвращение к пациенту?» – подумала Летиция.
Глава VII
Сентябрьские игры 1975 года (продолжение)
«Нападение на Тиберия, бывшего секретаря Элия Цезаря кажется фактом не случайным теперь, когда мы знаем о покушении на Августу».
Акта диурна,18-й день до Календ октября [20]
I
Диктатор Макций Проб плохо спал. Просыпался всякий раз раньше пяти. Быстро перекусив и приняв ванну, садился работать. Многие сравнивали его с Плинием Старшим. Кое-кто говорил это в глаза, надеясь польстить. Макций Проб соглашался. Что ж тут особенного, все трудяги похожи друг на друга. Постепенно работа засасывает, как вино или наркотик. Уже ничего не надо – ни женщин, ни развлечений, а только поскорее сесть к письменному столу. Дел много, и это хорошо. Когда дела иссякнут, и жизнь кончится. Не коротать же остаток дней, читая «Акту диурну» и потягивая разбавленное вино. Хорошо, что Постум так мал – значит, у Макция еще много дел впереди. Молодые не таковы. Даже самые лучшие из них не таковы. Даже его внук Марк совсем другой. Его волнуют мелочи, он слишком много суетится.
В этот раз диктатора разбудили ночью. Звонили из префектуры вигилов.
– На Августу напали ловцы, – доложил Курций.
Через полчаса префект вигилов явился лично. Вслед за ним прибыл центурион по особым делам Марк Проб. Сейчас для диктатора он был только центурионом, которому поручают вести подобные расследования.
– Где это случилось? – спросил Макций Проб.
– В гараже больницы, – кратко отвечал Курций.
– Репортеры оккупировали всю Эсквилинку, их там больше, чем медиков. Пытаются что-то разнюхать, – сообщил Марк Проб.
– Ну, и разнюхали что-нибудь?
– Ничего.
– Используйте их тоже. Эти ищейки порой опережают вигилов. Надеюсь, Августа вне опасности?
Марк замялся:
– И да, и нет…
– Что это значит?
– Черную ловушку удалось снять с ноги, но голень опухла, медики опасаются сильной интоксикации.
Диктатор помянул Орка. Какой абсурд, если вдуматься.
– Что она делала в больнице? – Он постарался взять себя в руки.
– Навещала секретаря Тиберия. Приказала одному из гвардейцев зачем-то охранять старика.
– И преторианец оставил Августу?! Надеюсь, с этим ослом разберутся! – Кажется, диктатор нашел, на ком сорвать гнев.
– Он вовремя вспомнил о своих обязанностях. А вот второй охранник исчез. И машина тоже. Парень, обслуживающий гараж, не видел, чтобы пурпурное авто выезжало со стоянки.
– «Триера» исчезла!? Улетела? Или уплыла в Клоаку Максиму[21]?
– Я говорю, что знаю. Теперь, когда гении нас больше не защищают, когда весь мир мертв, я поверю во все что угодно. Потому что теперь возможно все. – И Марк невольно поежился – ибо почудилось ему в то мгновение, что в спину ему как раз меж лопаток направлен остро отточенный клинок.
И гения больше нет за спиной.
