Она приняла решение в тот день, когда властелин Этрурии расчесывал ей волосы. Выдирая колтуны и кутая пальцы в перепутанных прядях. Не спеша. Задумчиво и осторожно.
Феос Рибелиус уже не казался монстром из преисподней. Его движения были нежны и прекрасны.
«Каменная скульптура потерянного бога, соблазн во плоти. Лед, запертый в теле человека», – касаясь невидимой рукой скул властелина комментировала Афродита. – «Смогу ли я приручить тебя? Научить любить? Захочешь ли ты научиться? Найдешь ли оправдания своим жестоким поступкам?»
Она была настолько близко, что его глаза не казались бесцветными. Они были тусклого пастельно-бежевого оттенка. Едва заметного. Когда-то, давным-давно, глаза Темного властелина были обычного карего цвета.
Она бросала вызов. Себе, брату, отцу. Выживет ли в замке? Усмирит ли тьму?
Но умирать расхотелось. Богиня окутывала Рибелиуса ароматом летних яблок и надеждой.
А на седьмой день она позволила своему духу вернуться в тело.
Ее встретил холодный ветер, рвущийся в окна, черные простыни и темный повелитель, уснувший с ней на одной подушке.
Дита с трудом повернула голову, шею заломило. Острая боль прострелила тело от макушки до пяток. Она не двигалась неделю. За это время ноги и руки превратились в непослушных вялых червей, даже пальцы казались чужими.
Разбуженный маг похлопал сонными глазами, ловя свет раннего утра. Пощупал тонкое запястье, сел и неожиданно пощекотал девушку за пятку. Дита дёрнулась. Мурашки, метнувшиеся к груди, были ее собственные, родные, от чего стало хорошо и уютно.
– С воскрешением, сахарная ведьма, – поприветствовал темный властелин.
– Доброе утро, Феос Рибелиус, – дипломатично ответила Дита. Слова исцарапали горло, и она закашлялась.
«Гидеон, еду мне, всю, что сможешь найти на кухне. Магическое воздействие запрещено». – Приказал маг, осматривая девушку. Пульс в норме, дыхание немного сбивалось, что неудивительно после долгой болезни. Кхм. Бессознательного состояния?
– Как ощущения?
– Смешанные. С одной стороны, спасибо, что не убил. С другой: лучше б я уже сдохла, – слабо улыбнулась девушка. И глядя, как вытянулось лицо собеседника, спохватилась: «Язык мой – враг мой. Хотела же быть вежливой и осторожной! Этот сноб не понимает сарказма!»
– А острый язычок остался при тебе. Не всю дурь из тебя выбил, – Феос всемогущий поморщился и отогнал мысли о чрезмерной жестокости, мелькнувшие на задворках сознания. Приступил к главному. – Ты сейчас расскажешь, каким образом делишься энергией…
– Нет, – она даже руки на груди сложила, заодно и грудь прикрыла.
Темный властелин оторопел на секунду от подобной наглости. Только воскресла и уже пытается ставить условия? Полюбовался попытками спрятать обнаженное тело в простыню, стянутую с кровати. Острые точки сосков вызывающе выпирали из-под своего укрытия.
– Я очень устала, – Дита покашляла в кулачок и состроила бровки домиком. – Мне нужен покой и забота. И поесть…
Феос Рибелиус смотрел на нее с какой-то иронией. И все больше метил не в глаза, а ниже, прикрывая белесыми ресницами черноту постели, отраженную в его зрачках.
«Бездыханной нужно было оставаться, если тебе нужна забота. Вон и конфетно-розовая дымка уже из глаз выветрилась», – запаниковал внутренней голос богини, но Дита привычно отмахнулась от здравого смысла. Легкие дороги для слабаков. Потрескавшиеся губы произносили слова как можно нежней и наивней:
