Богоматерь Нильская - страница 8

С самого первого дня существования лицея в Ньяминомбе не видывали машины, как та, на которой приехала Фрида. Она была низкая, очень длинная, ярко-красного цвета, с капотом, который – это все заметили – мог складываться и раскладываться сам собой, так, что никто до него не дотрагивался. В ней было только два места. Шофер и пассажир полулежали на сиденьях, почти как на кроватях. Она страшно ревела и подпрыгивала, поднимая за собой красный вихрь. На какой-то миг все испугались, что она сейчас снесет ворота и наедет на сестру Гертруду, Глориозу и Модесту, но машина с адским визгом остановилась у самого подножия флагштока.

Из машины вышел немолодой человек в костюме-тройке с жилетом в цветочек, в больших черных очках в отливающей золотом оправе, с крокодиловым ремнем и в таких же ботинках, открыл дверцу с той стороны, где сидела Фрида, помог ей выбраться из кресла, в которое она наполовину вжалась. Фрида разгладила платье, красное, как и машина, и пышное, как зонт. Под алым шелковым платком виднелись ее искусственно распрямленные волосы, жесткие, словно накрахмаленные, они блестели на солнце будто асфальт, которым недавно покрыли несколько улиц в Кигали.

Проигнорировав Глориозу и Модесту, водитель болида обратился на суахили к сестре Гертруде:

– Я его превосходительство Жан-Батист Балимба, посол Заира. У меня назначена встреча с матерью-настоятельницей. Проводите меня к ней немедленно.

Сестра Гертруда, шокированная тем, что с ней заговорили таким тоном, да еще и на суахили, секунду помедлила, но, видя, что этот человек намерен пройти за ворота в любом случае, даже без разрешения, смирилась и пошла впереди него.

– Подожди меня в вестибюле, – сказал он Фриде, – я сейчас все улажу, это ненадолго.

Глориоза демонстративно отошла от ворот и направилась к девяти ученицам выпускного класса, которые только что вышли из микроавтобуса.

– Вот наша квота, – сказала она, увидев подъезжающий грузовичок, осевший под грузом шаткой пирамиды из плохо закрепленных бочонков и картонных коробок. – Видишь, Модеста, ничто и никогда не помешает тутси заниматься спекуляцией: они извлекают выгоду, даже когда отвозят дочек в школу в начале учебного года. Доставляем товары в лавку в Ньяминомбе? А кто хозяин лавки? Конечно, тоже тутси, кажется, какой-то дальний родственник отца Вероники, который сам торгует в Кигали. И сама Вероника, которая воображает, будто красивее ее никого нет, в конце концов тоже будет торговать – собой. А ее подружка Вирджиния считает себя самой умной, и все только потому, что ее обожают все белые преподы. Знаешь, как ее зовут? Мутамуриза – «Не заставляйте ее плакать»! Уж я бы сумела опровергнуть это имечко. Вот тебе и квота: на двадцать учениц две тутси, и из-за таких вот моим подругам, руандийкам из национального большинства, настоящим хуту, не хватило места в школе второй ступени. Как любит говорить мой отец, пора нам избавиться от этих квот, это все бельгийские выдумки!

Модеста сопровождала гневную речь Глориозы одобрительными покашливаниями, но когда та, приветствуя обеих тутси, слишком нарочито стиснула их в объятиях, она отошла в сторону.

– Все эти поцелуйчики, – сказала Глориоза, когда Вероника и Вирджиния ушли дальше, – для того, чтобы вернее придушить этих змеюк, а ты, Модеста, похоже, боишься, как бы тебя не спутали с твоими сородичами. Ты и правда здорово на них похожа, а я, тем не менее, терплю тебя рядом с собой.