Материальное заинтересование того или иного осведомителя среди духовенства необходимо, так как на одной этой почве еще можно договориться с попами, а надеяться на его доброжелательное отношение к советской власти нельзя, притом же субсидии денежные и натурой, без сомнения, их будут связывать более с нами и в другом отношении, а именно в том, что он будет вечный раб ЧК, боящийся расконспирировать свою деятельность.
Практикуется и должна практиковаться вербовка осведомителей и через застращивание тюрьмой, лагерем по незначительным поводам, за спекуляцию, нарушение правил и распоряжений властей и т. п.
Правда, способ довольно ненадежный и могущий быть полезным только в том случае, когда объект для вербовки слабохарактерный и безвольный. Главным образом надо обращать внимание на качественное состояние осведомителя, а не на количественное. Ибо только тогда, когда завербованы хорошие осведомители и вербовка произведена со вниманием, можно надеяться черпать из той или другой среды нужные нам материалы». (ЦА КГБ ф. 1, on. 5, пор. № 360, д. 360, 1921 г. секр. отдел, л. 6; подпись: Помощн. Уполномоч. Со ВЧК.)
В сентябре 1943 года Сталин встретился с митрополитом Сергием (Страгородским). На этой встрече также присутствовал полковник НКГБ Георгий Карпов, будущий председатель Совета по делам Русской православной церкви. Тогда Кремль позволил Церкви провести выборы патриарха и начертил «золотой треугольник» будущих взаимоотношений с властью: Красная площадь – Лубянка – Чистый переулок. В ближайшие четыре с половиной десятилетия ни одно назначение на кафедру, ни одна епископская хиротония, ни одно рукоположение священника или диакона не могло состояться без официального разрешения КГБ. Более того, немало священнослужителей давали подписки о секретном сотрудничестве с органами госбезопасности, а некоторые из них даже становились кадровыми офицерами КГБ.
Через месяц после той встречи новоизбранный патриарх Сергий (Страгородский) передал властям «заявление об освобождении находившихся в советских лагерях и считавшихся живыми 24 архиереев, одного архимандрита и одного протоиерея». Но оказалось, что все упомянутые в списке священнослужители, кроме одного, уже были либо расстреляны, либо умерли в лагерях.
И даже ради собственной временной политической выгоды советская казенная машина работала крайне медленно. Так, даже документ о разрешении на открытие храмов в России (с предоставлением минимальных прав верующим) – так называемое Постановление Совнаркома СССР за № 1325 «О порядке открытия церквей» – власти приняли только 28 ноября 1943 года. К этому времени почти всех церковных служителей поглотили тюрьмы, концлагеря и расстрелы. Это была не дань любви Сталина к православной вере, а боязнь той наглядной пропаганды свободы веры, которую демонстрировали немцы, открывавшие православные храмы на оккупированных территориях.
После Второй мировой началась холодная война и перед Церковью была поставлена четкая политическая задача. Ватикан открыто выступал на стороне Запада, и в этих условиях Сталин решает создать свой «православный Ватикан». Предпосылки для этого были: советские танки стояли почти во всей православной Европе. Сербская патриархия, Албанская церковь, Болгарская и Румынская были под коммунистами, чешские и польские православные – также. Израиль тогда был союзником Советского Союза, поэтому Иерусалимский патриарх был доступен московскому влиянию. Арабские патриархаты – Антиохийский и Александрийский, – малочисленные и потому традиционно чувствительные к материальным подаркам, также готовы были голосовать как надо. В Греции шла гражданская война и была надежда, что вот-вот коммунисты победят, поэтому Греческая церковь тоже, скорее всего, была бы с Советским Союзом. Единственная проблема оставалась с Турецким патриархатом, который называется Константинопольским Вселенским. И вот именно это в конце концов не сработало.
