– В подземелье ее, и пусть сидит там без пищи и воды, пока я не придумаю для нее достойной казни! – гневно повелел Номос.
При этих словах Алетейя вскрикнула и рухнула на ковер рядом с Танаис.
Алетейя очнулась глубокой ночью в своей опочивальне.
В окно светила бледная луна, и ее серебристые лучи слабыми бликами вспыхивали на бронзовом лице прекрасной статуи, изображавшей Артемиду на охоте. Одной рукой богиня держала на уровне плеча короткое копье, будто собираясь метнуть его в незримую цель, а другой слегка касалась изогнутых рожек молодой косули, пугливо прижимавшейся к ее ноге. Можно было бы подумать, что моделью для ваятеля послужила Танаис, если бы не то обстоятельство, что статуя была отлита в Греции за много веков до рождения юной сарматки.
– Какие ужасные сны снятся людям порой… – с дрожью в голосе прошептала Алетейя, проводя ладонью по мокрому от слез лицу, но в следующий миг поняла, что сватовство Номоса, смерть отца и заточение Танаис не пригрезились ей в ночном кошмаре, а случились наяву.
Рывком поднявшись с ложа, она распахнула инкрустированные золотом створки дубового шкафа и долго рылась в его недрах, пока среди дорогих и богатых нарядов не обнаружила бог весть каким образом попавшее туда бедное и поношенное платье служанки.
Переодевшись, она открыла ларец филигранной работы и вынула оттуда граненый флакон. Перелив вино из золотого кувшина в другой, победней и попроще, она вылила туда же содержимое флакона, положила в небольшую сумочку немного еды и с десяток золотых монет, спрятала в складках одежды кинжал с изукрашенной самоцветами рукоятью и, подойдя к чудесной статуе, пальцем нажала на правый глаз косули. Статуя бесшумно отодвинулась в сторону, открыв в полу потайное отверстие. Несколько мгновений девушка стояла в нерешительности, затем зажгла свечу и храбро шагнула на первую ступень, ведущую вниз.
Тусклые блики света слабо отражались на сырых сводах. Лестница крутой спиралью уходила вниз и терялась в непроглядном мраке.
Стараясь ступать как можно тише, Алетейя шаг за шагом спускалась по скользким ступеням, пока не оказалась в узком коридоре, в конце которого слабо брезжил свет.
Дойдя до поворота, она осторожно выглянула из-за угла.
При свете факела трое стражников азартно играли в кости. В помещении, отгороженном от караулки толстой железной решеткой, на голом полу безмятежно спала Танаис. Ее руки массивными цепями были прикованы к вмурованному в стену металлическому кольцу.
Положив сумочку на пол, Алетейя кокетливо подбоченилась и, придерживая на плече кувшин с вином, виляющей походкой вышла из своего укрытия. Прервав игру, стражники с интересом наблюдали за ее приближением.
– Не желаете ли выпить, господа? – прикрывая лицо концом платка, Алетейя поставила кувшин с вином на стол и выразительно подмигнула.
– А как насчет любви? – притянув ее за талию к себе, ухмыльнулся один из тюремщиков.
– Всему свое время, красавчик, – оттолкнув обнимавшую ее руку, насмешливо промолвила Алетейя и наполнила кружки до краев.
Залпом влив содержимое кружек в пересохшие глотки, тюремщики спустя минуту свалились под стол. Обыскав их карманы, Алетейя нашла связку ключей и, отперев замок, ужом проскользнула в камеру.
Разбуженная звоном цепей, Танаис открыла глаза и вскочила на ноги.
Отомкнув кандалы, девушки вышли из камеры. Выдернув из гнезда горящий факел и взяв оружие у оглушительно храпевших стражников, Танаис решительно направилась к выходу, но Алетейя предостерегающе шепнула:
