Алетейя легкими, почти неосязаемыми движениями пальцев водила по лицу Танаис, и по ее губам блуждала полная блаженства улыбка.
– Значит, то, чем мы занимались ночью, и называется любовью? Тогда я жалею о каждом часе, прожитом без любви… – шептала она на ухо Танаис, которая сладко жмурилась оттого, что пряди волос щекотали ей губы. – Мы теперь совсем взрослые, да?
– Взрослее не бывает… – усмехнулась Танаис.
– Не смейся надо мной… Я чувствую себя ужасно взрослой… А ты?..
– А я чувствую себя ужасно старой…
– Почему?! – изумилась Алетейя.
– Потому что это не случилось со мною раньше…
– Ну, в таком случае, признавайся, где ты пропадала целых восемнадцать лет?! – словно уличая Танаис в вероломной измене, с притворным негодованием воскликнула Алетейя.
– Теперь мне кажется, что все это время я искала тебя…
– Какие упоительные враки…
Солнце давно уже перевалило за полдень, когда Танаис оседлала коней, и девушки продолжили свой путь.
Несколько часов спустя вдалеке показались высокие крепостные стены, и Танаис ободряюще улыбнулась спутнице.
– Еще немного, – и мы найдем ужин, кров и вино.
Погруженные в сладкие грезы, они совсем перестали что-либо видеть, слышать и понимать, и заметили опасность, когда было уже слишком поздно.
Из густых кустов выскочили на дорогу трое головорезов, и не успела Танаис даже глазом моргнуть, как ее меч вместе с перевязью оказался в руках одного из разбойников.
– Какие красотки! – с глумливым восхищением воскликнул он. – Ну и потешимся мы сегодня!
Эти слова стали последними в его жизни. Прянув с седла, Танаис в прыжке пнула его сапогом в заросший подбородок, и со сломанной шеей бандит отправился в придорожную канаву. Перехватив руку второго разбойника, который замахнулся на нее мечом, Танаис врезала локтем ему под ребра и, вывернув кисть, заставила его описать пятками полукруг в воздухе, после чего бандит грянулся оземь лицом и окончательно затих.
Танаис обернулась, отыскивая взглядом последнего разбойника, и пристыла к месту. Одной рукой обхватив Алетейю за талию, а другой приставив к ее горлу нож, разбойник пятился к кустам, не сводя с Танаис насмерть перепуганного взгляда.
– Только сунься, и я перережу ей глотку! Клянусь!
Как подкошенная, Танаис упала в дорожную пыль и стала кататься по земле, словно смертельно раненый зверь, но в следующую минуту почувствовала легкое прикосновение руки к своему плечу.
Вскочив на ноги, она увидела перед собой Алетейю. Ее похититель, безжизненно раскинув руки в стороны, валялся в траве, и в его боку торчала изукрашенная самоцветами рукоять кинжала.
Танаис обняла возлюбленную за плечи и нежно ее поцеловала.
– Сегодня ты во второй раз подарила мне жизнь.
– Ночью или днем? – лукаво усмехнулась Алетейя.
– Днем. Ночью ты подарила мне бессмертие… – серьезно ответила Танаис.
Когда они подъехали к городским воротам, уже совсем стемнело.
Отыскивая постоялый двор, девушки медленно двинулись по пустынной улице наугад, и вскоре зоркий глаз Танаис различил на одном из домов какую-то вывеску.
Толкнув дверь, они оказались в довольно грязном вертепе, но наступала ночь, и надеяться на то, что им удастся найти более приличный приют, не приходилось, поэтому Танаис с решительным видом подошла к стойке и спросила у хозяина, нельзя ли снять комнату до утра, а также поужинать и умыться.
Трактирщик, судя по внешности, грек, взглянул на них какими-то затравленными глазами и угрюмо пробурчал:
