– Вот классно-то будет! – неожиданно ехидно заметил Кроль. – Хоть кутьи поедим…
Скалолазький хотел было что-то сказать в адрес программиста, потом махнул рукой и отошел в угол. Гульков оценил шутку Кроля по достоинству, оглушительно расхохотавшись. Вороновой же шутка не понравилась, она криво усмехнулась уголками рта и решительно направилась к двери.
– Вы нас покидаете? – повернулся от компьютера Артемов.
– Да, Николай, без нас тебе будет скучно, – с улыбкой сказал Гульков, хлопая коллегу по плечу.
– Мне скучно никогда не бывает, – ответил Артемов.
– Как же может быть скучно с таким человеком! Николай, по-моему, может сам себя великолепно развлечь собой же. Он же у нас такой замечательный, такой блистательный! – вернулась к своему восторженному тону Воронова.
– Да, блистательный… зануда, – съязвил Скалолазький.
– Ну, уж лучше нудить, чем, как ты, прыгать от неудовлетворенного либидо! – ответил Артемов.
– Ничего, ничего, – погладил себя по животу Виктор. – Мне осталось совсем немного до того времени, когда мне снова разрешат видеться с Наташей. Как-нибудь потерплю еще девять дней.
– Как мне тебя жалко, Витенька! – вдруг неожиданно плаксивым тоном сказала Светлана, поглаживая Скалолазького по голове.
– И мне тоже, – нахмурился Гульков, бросив взгляд на Валерию, а потом переводя его на Светлану.
– Господа! Поскольку запасы алкоголя у нас кончились, а время уже вроде позднее, – обратился ко всем Калягин, – то у меня созрело конструктивное предложение сняться отсюда и переместиться ко мне домой, где пьянку можно будет продолжить.
– Пошли! – тут же поддержали его Пономарева с Турусовой.
– В таком случае предлагаю финальный тост, – сказал Маточкин. – За нас с вами и хрен с ними…
Он показал пальцем вверх.
– «Они» – это имеются в виду власти, Александр Иванович? – счел необходимым уточнить Калягин.
– Конечно, они, – рассмеялся Маточкин. – А кто же нам спокойно работать-то не дает?
– Да, пускай хрен будет действительно с ними, – поддержала тост Турусова и звонко засмеялась. – Вот только пускай они его используют где угодно, только не по нашему адресу.
– Точно! – поддержал ее Скалолазький, подражая Бивису с Эм-ти-ви.
– Круто будет! – вторил ему Гульков, изображая Баттхеда.
После того как этот бокал был поднят, люди начали расходиться. Первым ушел Маточкин, за ним Скалолазький, потом незаметно исчезли Гульков и Воронова. Валерия тоже засобиралась домой. Однако ее решительно остановила Галина.
– Так, Лера, зайка, ты обязательно должна пойти с нами. У тебя ни детей, ни плетей, торопиться тебе некуда, а нам еще надо обсудить с тобой кое-какие вопросы… Так что давай собирайся и вместе с нами к Илье.
Валерии действительно некуда было торопиться, к тому же ей важно было установить неформальные отношения с новыми для себя людьми, поэтому она согласилась.
Через полчаса они вшестером – Калягин, Турусова, Пономарева, Кроль, Валерия и неожиданно примкнувший к компании Артемов вошли в подъезд пятиэтажного дома в районе третьей горбольницы.
* * *
Главный редактор «Правого дела» проживал в двухкомнатной квартире, которую совсем недавно купил у какого-то старого диссидента семидесятых. Он считал, что в этой квартире сохранился нонконформистский дух и что он помогает ему в его жизни.
Калягин сам был, можно сказать, бывшим диссидентом. Когда-то, еще в студенческие годы, в середине восьмидесятых, он распространял среди знакомых запрещенную тогда литературу: Солженицына, Платонова, дневники Елены Боннэр. Его тогда исключили из университета и посадили в психушку. Пробыл он там несколько месяцев, а потом был отпущен после вмешательства отца, бывшего мелким партийным функционером районного масштаба. После пребывания в психбольнице Илья был вынужден реабилитироваться в нормальной жизни почти год – карьере геолога, которую он для себя выбрал, был положен конец.
