Читать онлайн Анастасия Благодарова - Больная

– Мама-а-а-а!

Как кошка реагирует на писк котёнка, так Любовь Ильинична, погружённая в свои думы, тут же очнулась. Уютные воспоминания сбежали обратно в «подполье» до лучших времён. Их вытеснили унылые декорации в солнечных лучах, нагревающих пыльное окно. Картинка сложилась цельная. Водоэмульсионный кошмар, с шаровым плафоном из мутного стекла цвета гнилых зубов. С родов столько лет прошло, а больничные стены и потолки по-прежнему вызывают у Любови тошноту.

– Вера, веди себя прилично.

В самом деле, в четырнадцать поздновато устраивать сцены в медицинском кабинете. Но дочери было плевать, и мама не винила её. Бедняжка с раннего утра мается. До поликлиники шла под руку, сгорбленная. Вот и теперь ёрзала на кушетке. Хороша актриса на роль одержимой. То сжималась вся, то выгибалась. Ударила пяткой по обивке. Молодой доктор злился:

– Аккуратнее можно?

– Вер, ну что ты?

Не смотря на острую боль в животе, Вера не поленилась махнуть в сторону врача, уткнувшегося в свои книжонки.

– Да этот мне куда-то нажал, блин!

Тот глянул исподлобья.

– Я больше не могу! Мама-а-а!

– Направление к психиатру выписывать?

Уязвлённая неуместной шуткой женщина с громким вздохом сложила руки на груди. Откинулась на спинку стула так резко, что он взвизгнул.

Юная особа отвернулась к стене. Хнык предвещал концерт со слезами и светомузыкой. Но, возвестив весь мир о своих страданиях, Вера осталась мириться с ними в горьком молчании. Лишь дрожащие плечи и икры выдавали её состояние.

Докторишка писал в совершенно неудобной позе. Облокотившись на стол, вытянутой рукой толкал карточку всё дальше и дальше от себя. Будто ему, как вампиру – серебро, физически неприятна эта толстенная тетрадка. Того и гляди – швырнёт на пол. Но, что говорить, сутулость и сосредоточенность делали его похожим на обременённого умом человека, чьи биографии пишут в учебниках.

Педиатр защёлкал ручкой. Заговорил деловито холодно:

– Вы уверены, что это не притворство, чтобы не ходить в школу?

Красный июнь на бумажном календаре и плотный томик истории болезни свидетельствовали об обратном. Не дожидаясь ответа на риторический вопрос, врач продолжил:

– Честно, не скажу наверняка. Как и остальные, впрочем, – он бросил карточку в груду таких же, – За нашего профессора палец дам на отсечение. Если и он не уверен…

Любовь Ильинична не первый раз слышала с подобным заявлением шум воды. Как доктора умывают руки. Лечение от банального гастрита – переливание из пустого в порожнее. Все эти годы дочери только и оставалось, что терпеть, а матери – жить с грузом на сердце. Безымянный недуг навещал Веру дважды в год, в межсезонье. Но внезапный приступ, когда буквально месяц назад вроде затихло, вынудил вновь прийти на поклон медикам. Может, очередной хоть новые обезболивающие предложит. Давно такого не было, чтобы среди ночи лезла к матери под одеяло. Холодная, липкая, жалась к её боку, лепетала бессвязный бред и тихонько выла.

– Впрочем, знаете, – напомнил о себе доктор. – В Березняках… года три назад, что ли… открылась детская больница. Слышали..? Был у меня один. Безнадёжный. И ведь не знали, что с ним. Отправили. Я руку на пульсе держал.

– И?

– Вылечили! Диагноз поставили – первый раз такой видел. Но как есть. Это всё, что могу предложить. Но это частники.

– Частники? – та демонстративно вскинула бровь.

– Так что придётся потратиться, честно говорю, – протянул листочек из блокнота. – Потянете?

Количество нулей, ожидаемо, не ужалило глаза Любови Ильиничны. Озлобил сам факт.

– Этот ваш конвейер…

– Я клятву давал. – Похоже, доктору неприятно, когда сомневаются в его профессионализме. По горло сытый этой семейкой, вырвал бумажку из тонких пальцев. – Если нет…

– Эй..! Ладно вам! Пишите адрес.

– Простудишься.

– Мам, жарко!

Женская ручка со свежим маникюром отпустила руль, потянулась к девочке на соседнем сидении. Тыльной стороной коснулась веснушчатого лба.

– Продует – этого не хватало.

– Да я вообще умру завтра.

– Ещё одно слово, и кто-то пойдёт пешком.

– Волки сожрут, чтоб не мучилась.

Вопреки озвученным обещаниям, машина не остановилась и даже не замедлила ход. Ленивая словесная перепалка потухла так же быстро, как и разожглась.

– Обувайся, почти приехали.

Помедлив, Вера опустила ноги. Кеды искала вслепую – смотрела в окно. Тёплый ветер с ароматом тополиной смолы и берёзовых листьев трепал пряди. В тандеме с ослепляющим солнцем заставлял щуриться. Факт, что в Московской области в принципе не осталось дикого зверья, не лишал надежды углядеть в придорожных зарослях лису или лося. Ведь это, похоже, самое грандиозное событие, которое могло случиться в ближайшее время.

«Ну как так-то?» – не унималась Вера – «Накрылась поездка… куда на сей раз? В Испанию, что ли?»

Оно вроде и хорошо. Не придётся знакомиться с очередным маминым ухажёром. Кроме того, что-то подсказывало Вере – если всё-таки госпитализируют, та её ждать не станет. Улетит к какому-нибудь Хулио. Только и надейся, что вовремя заберёт. Ведь, как сказал очкастый врач, до Москвы из чудесной больницы добраться можно на личном транспорте и никак иначе. К частникам даже «скорая» не ездит.

«Дела…»

Почему папу не смущают эти регулярные визиты в Европу? Сидит в своём Осло и о семье вспоминает по праздникам. Или полагает, что пригласить к себе на Родину, чтобы в итоге всю неделю проторчать на работе – достаточно? Да, Норвегию уже можно назвать его Родиной! В последнем телефонном разговоре за восьмое марта в его речи начал угадываться акцент. Не смог вспомнить слово «разбазаривать».

Клёны и вязы укрывали молодые сосёнки и хилые ели, но едва давали тени. Пекло, как вчера. Это единственное, что не изменилось за прошедшие сутки. Колики ослабли, и вместо чарта до аэропорта – мотание по лесу где-то под Березняками.

«Это хоть город?»

Раз Вера слышала о нём впервые, решила, что вряд ли. Столичные доктора не помогли. Что ей деревенские лекари? Это простодушные старушки принимают за правду слушок о какой-нибудь знахарке. Однако если верить наведённым справкам, больницу построили недавно, и в самом деле она принадлежит частным лицам. Слава о ней разлететься не успела, зато характеристика уже делает честь. В том числе причина необычного местоположения кроется не в дороговизне Московской земли, а в «живительной силе лесного воздуха», как хвастались в буклете.

«Буклет… А дальше что? Телевизионная реклама?»

Машина плавно вписалась в поворот. Парковка – узкая полоса для одного ряда вдоль высокой кованной ограды, как у Питерских дворцов. Одни иномарки. Представительный BMW среди них неожиданно затерялся. Вокруг – ни души.

Прихватив спортивную сумку и рюкзак, мама с дочкой направились к главным воротам, связанным с проезжей частью пяточком асфальта два на два. Воистину – дорога «в никуда». Пока Любовь Ильинична героически справлялась с тяжёлым багажом, Вера придирчиво осматривала новое место. И чем дальше – тем чуднее.

Подобно сюжету сказки Волкова, среди леса вырос самый настоящий больничный городок. Гостей встречал четырёхэтажный корпус, а за ним толпились другие. Раскинь руки – не обхватишь. Странностей добавляли детали – чистота наружных стен, уличные фонари, выстроившиеся вдоль пешеходной дорожки, ухоженные клумбы в душистом цвету. Под окнами зеленели постриженные кусты, и прямо сейчас двое в комбинезонах косили траву. Опрятное здание, возвышающееся над островом газона, являлось инородным телом для дремучего лесного пейзажа. В сравнении последний только довершал свой образ разнобойными птичьими кликами.

Веру смущало другое. Это другое она подёргала для верности. Калитка легко поддалась – плавно открылась и закрылась. Заходи, кто хочешь. Гадюке или какому-нибудь бешенному полевому хомяку ничего не помешает пробраться на территорию. А за пределами безопасного салона автомобиля встреча со зверьём была уже не такой желанной.

«В лесу же водятся хомяки? Цапают – будь здоров!»

Перекидываясь парочкой бессмысленных фраз, как это бывает, мама и дочь вошли в здание. По наводке уборщицы отправились искать кабинет первичного приёма. Коридоры, крашеные эмалью цвета бриллиантовой зелени на пол стены, привели их к заветной двери. За всё время кроме садовников и тётеньки со шваброй им так никто и не встретился. Хотя для лета это закономерно. Тем более для больницы посреди леса. Зато никаких очередей!

Предупредив о своём визите тактичным стуком, мать и дочь вошли в кабинет. Любовь Ильинична замерла в проходе. Вера выглянула из-за её плеча. Угадав причину заминки, карикатурно закатила глаза, легонько ткнула маму в спину. Мол, шагай. И «Ассоль» поплыла. Фрегат с парусами, грудью вперёд. На причале, аки прекрасный капитан, её ждал врач средних лет. Смазливый, пышущий здоровьем. Он приветливо улыбнулся. Представить такого в городской поликлинике крайне сложно. Только если в женском «мыле».

Мама, хоть и падкая на красивых мужчин, головы обычно не теряет. Вот и сейчас не забыла, зачем приехала. Обменявшись с Филиппом Филипповичем Филиным любезностями, села напротив. Вера завалилась сразу на кушетку у стены. Медицинская мебель казалась здесь неуместной. Кабинет больше напоминал конуру адвоката: кожаный диван, фикус в горшке, «Шишкин» в рамке. Вместо бумажного моря на столе, с органайзером, утыканным не пишущими ручками – раскрытый рабочий журнал, две чашечки свежезаваренного чая, вазочка с розовыми «маковками» безе.

От вида еды Веру затошнило. Но это было только начало. Дальше – пальпация, неудобные вопросы. Уставшая от однотипности, в моменте Вера всё же не могла избавиться от убеждения в собственной мерзости. А эти медики ещё подробностей требуют. С профессиональным равнодушием навязывают чувство стыда.

– Ну, мне всё ясно. Коллеги, уверен, подтвердят.

Для торжества вселенской справедливости человек с такой внешностью должен быть обладателем прокуренной хрипотцы или визгливости. Но Бог наградил его сладким гипнотическим баритоном. Заслушиваясь речами, Любовь Ильинична даже пропустила мимо ушей новость, что её дочери похоже, наконец, поставили точный диагноз.

– Госпитализация, конечно, нужна.

– Всё плохо? – уточнила пациентка.

– Нет, Вера, нет, – успокоил Филин. Как по голове погладил. – Думаю, даже без операции обойдёмся. Но недельки две полежать придётся. Любовь Ильинична?

Губы женщины томно приоткрылись, да только слов она не нашла.

– Мы могли бы обсудить нюансы? Думаю, юной леди такие разговоры покажутся скучными.

Замявшись на мгновение, та поддержала:

– Да, Вер. Посиди в коридоре.

Удивлённая просьбой, Вера, зависнув на несколько секунд, нагнулась к дорожной сумке. Поволокла к выходу. Шорох трения имитировал белый шум в её голове. Мягко притворила за собой дверь, потупила в неё, порываясь распахнуть. Предполагала худшее. Боялась своей выходкой смутить маму, помешать их взрослым делам. Поэтому осталась дожидаться. Оккупировала скамейку напротив.

В кабинете было душно. Горько пахло мужским одеколоном и геранью. Пылинки крошечными светлячками парили в прожекторе июньского полудня. А здесь – блаженная прохлада. Точно шёлк, скользящий по плечам. Что отличает больницу от всяких других учреждений – стерильность. Строгая, даже сокровенная. Отдельный мир со своими идеальными законами, пресекающими все правила, какие напридумывали люди. Если хочется сбежать от самого себя, от жизни, как таковой, если хочется коснуться полубожественного, недосягаемого, такого простого, если Чистилище существует, то нет для этого иного более подходящего места.