Большевизм. Шахматная партия с Историей - страница 49

[154]

Ленина продолжали терпеть (он был нужен!), но раскол в партии в известном смысле был запрограммирован. А.Н. Потресов вспоминал: «Еще за полгода до съезда 1903 года, на котором произошел партийный раскол, отношения между Лениным, с одной стороны, и Мартовым, и Верой Засулич, и мной – с другой, и прежде натянутые, окончательно испортились»[155].

Не складывались у Ленина и отношения с Плехановым, но несколько по иным причинам. Здесь камнем преткновения являлось отношение к либералам и оценка потенциальных возможностей рабочего класса. Еще в январе 1902 года на совещании редакции «Искры» в Мюнхене Плеханов подверг критике основной тезис ленинской работы «Что делать?» о том, что социалистическое сознание не может возникнуть стихийно в рабочем классе, а вносится в него извне теоретиками революционного марксистского движения. (Хотя, как указывалось выше, изначально эту мысль высказал Каутский.) П.Б. Аксельрод и В.И. Засулич не поддержали тогда Плеханова, т. к. по этому вопросу их взгляды были близки ленинским. Но после второго съезда РСДРП в 1904 году Плеханов вновь вернулся к этой теме. Речь идет о его статье «Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция», в которой Плеханов попытался доказать, что Ленин извратил мысль Каутского, высказанную им в октябре 1901 года в статье, посвященной проекту новой программы австрийской социал-демократии. Из высказывания Каутского о неизбежности существования противоречий между буржуазией и пролетариатом, которые делают неизбежными классовую борьбу и стремление «ниспровергнуть класс капиталистов», Плеханов делает вывод, что Каутский не думал подвергать сомнению «социалистичность» мировоззрения пролетариата. Однако вся последующая история (как и идейная эволюция самого Каутского) подтверждают то, что Ленин понял Каутского правильно, да и в своих выводах не ошибся. Речь об этом впереди.

Между тем, в период, предшествующий второму съезду, между Лениным и плехановским окружением постепенно накапливались расхождения, суть которых сводилась к различному видению перспектив рабочего движения в России. Неоднозначное толкование вызвал не только вопрос о соотношении стихийного и сознательного в рабочем движении (т. е. вопрос о взаимоотношениях марксистской партии и рабочего класса), но и вопрос об отношении к крестьянству, вопрос о возможности непосредственного захвата власти в ходе революции и, наконец, вопрос о диктатуре пролетариата и ее конкретных формах. Но это было именно различное толкование в рамках одной и той же парадигмы, которое не воспринималось как непреодолимое противоречие. Точки над «i» были расставлены на втором и третьем съездах РСДРП.

Следует сразу заметить, что у тех, кто занял впоследствии антиленинские позиции, не было единства в решении этих вопросов. Да и сам пункт 1 Устава (об условиях членства в партии) отнюдь не был причиной коренных расхождений между Лениным и антиленинцами. Миф о том, что именно принципы организационного устройства партии послужили причиной раскола на большевиков и меньшевиков возник уже позднее. Из 22 голосов, отданных на втором съезде за формулировку Ленина, не менее 6 голосов принадлежало будущим меньшевикам (Е.Я. Левину, Л.П. Махновец, Л.В. Николаеву, А.Г. Зурабову, Л.Д. Махлину, А.С. Локерману), в то время как будущий большевик Б.М. Кнунянц голосовал за формулировку Мартова. За формулировку Ленина голосовал и Плеханов, причем он ясно и четко обосновал свою позицию: «Противники этого (ленинского. – А. Б.) проекта утверждают, что этим создаются какие-то излишние трудности. Говорилось о лицах, которые не захотят или не смогут вступить в одну из наших организаций. Но почему не смогут? Как человек, сам участвовавший в русских революционных организациях, я скажу, что не допускаю существования объективных условий, составляющих непреодолимое препятствие для такого вступления. А что касается тех господ, которые не захотят, то их нам и не надо»