«Комментатор» слез с Простакова, достал обрезок стальной трубы, зажал его в руке и начал бить по Лехе со всей силы:
– Ну что же это происходит, дорогие друзья! Наш фаворит в гонке не показывает абсолютно ничего! – Маленькая ручонка молотила отрезком трубы от досады в живот здоровенному сослуживцу. – Ну что же это такое, граждане?! Мы не можем позволить опуститься на свою голову такому позору!
После второго круга Петрушевский оторвался от Резины уже на сорок метров. Оставался третий километровый отрезок, но уже ни у кого не возникало сомнения, что младший сержант выиграет, первым придет к финишу и, скорее всего, кроме похвалы от комбата, получит очередное воинское звание.
На третьем круге, лихо преодолев последний поворот, Петрушевский несся к финишу. И, желая показать высокий результат, который в обязательном порядке будет им же запомнен на всю оставшуюся жизнь и о чем он будет рассказывать своим внукам и правнукам, Петрусь заставил двигатель работать до отказа и, финишируя, набрал скорость больше той, что была у него на спидометре обозначена как максимальная.
«Комментатор» утыкал всю башню железным обрубком и кричал в исступлении:
– Вот посмотрите на блестящий финиш победителя, мать его за ногу!
– Да катись он ко всем чертям! – присоединился Простаков.
Двадцатый несся к финишу на всех парах.
Неожиданно сзади машины взметнулось пламя, Петрушевского невиданное ускорение вдавило в спинку сидения, и БТР за считаные секунды набрал скорость больше ста тридцати километров в час. Затем взревели основные двигатели, и машину понесло. Из глушителей вырывалось пламя длиной в пару метров.
Комбат смотрел на ускорение новой ракеты с колесами, вытаращив глаза. Фрол радостно визжал, как осчастливленный покупкой новой дорогой игрушки ребенок. Двадцатый пронесся мимо финиша и врезался в лесопосадки, продолжая извергать из себя пламя.
Углубившись в рощицу, машина оставляла за собой просеку. Двигатели работали во всю мощь, и, так как глушители были разворочены, над полигоном стоял настоящий рокот стартующей ракеты-носителя типа «Протон».
– Получилось, получилось!!! – визжал «комментатор», в то время как раздался взрыв, и над лесом взметнулся небольшой такой грибок, похожий на ядерный.
– Вот это да!
Из толщи пыли и дыма вылетело тело механика-водителя. Поднявшись на высоту около ста пятидесяти метров, оно начало стремительно падать вниз прямо на офицеров. Дураков не было. Люди бросились врассыпную, только один комбат стоял и смотрел на то, как к его ногам падает его же солдат.
В воздухе мелькнула белая материя, и вот купол парашюта раскрылся почти у самой земли. Петрушевский приземлился прямо перед подполковником и моргал глазами, не зная, что ему теперь делать.
– Машина потеряла управление, товарищ подполковник. Пришлось катапультироваться.
Резинкин вылез из своей тачки, подошел к комбату и доложил:
– Товарищ подполковник, упражнение выполнено.
Стойлохряков глядел на бойцов.
– Так, поскольку младший сержант Петрушевский не смог отладить работу двигателей, он дисквалифицируется. Автоматически победителем становится ефрейтор, а теперь уже, видимо, также младший сержант Резинкин.
Фрол закричал: «Ура!» и поглядел на согнувшегося пополам Простакова.
– Леха, Леха, что с тобой? Мы же выиграли! Чего, живот? С животом что-то?
– Я тебя, мелкий, сегодня вечером тоже потыкаю, только не трубой, а кое-чем другим.
