Камнегрыз подошёл к сундучку, вытащил из-за пазухи ключ на шнурке, открыл им висячий замок и откинул крышку.
– Это всё? – разочарованно выдохнул эльф.
Половину сундучка занимали потемневшие и, местами, позеленевшие медные монеты. И ничего больше. Не так он представлял себе клады.
– Да, – довольно ответил гном. – А, что ты хотел?
– Ну, драгоценности, бриллианты, там, или рубины, золото, наконец.
– Этого добра в моей семье отродясь не водилось. Такие вещи в других сундуках лежат, у кого побогаче. Хорошо поискать, и рубины можно найти, и изумруды, и бриллианты. Золото того же в слитках и монетах – завались. Но, нельзя. Чужое. Нам и этого хватит.
– Получается, что тут не только твой дед своё добро хранил, а и остальные?
– Да, наш род тут свои сбережения и держит.
– Так, какой же это клад? Просто, хранилище.
– Это клад. А хранилище у нас под горами. Там родовая казна. Вот где столько самоцветов, что ослепнуть можно!
– Ну, всё равно, несерьёзно, как-то. Даже, часовых нет. Приходи, кто хочешь, бери, что хочешь.
– Не всё так просто. Ты сюда попал, потому что со мной был.
– Ты про тропинку, что ли? Любой мог на неё наткнуться случайно, как бы хорошо её ни замаскировали.
– Дело не в тропинке. Если бы ты попал сюда без меня, то увидел бы небольшой грот метра два глубиной. А дальше бы ты увидел стену. Гномья магия. Она лучше любого часового хранит.
Костер трещал сухими ветками, периодически выбрасывая в потолок снопы искр. Пахло теплом, уютом и печкой. Каша давно закончилась, гном сполоснул котелок водой из фляги, и они просто сидели и смотрели на огонь, каждый думая о своём. Эарендил помешал палкой угли, наблюдая, как с новой силой вспыхивает костёр. Вспомнилось, как, буквально, вчера вечером, они сидели в саду позади дома, и отец, точно так же, ворошил в жаровне угли железной витой кочергой. Элениэль, сестра, тоненьким, мелодичным голосом пела сагу о битве с чёрными орками у Синего камня, подыгрывая себе на мандолине. Вышла мама, и сиреневые кусты потянулись к ней навстречу пахучими гроздьями соцветий. В этом саду все растения любили маму, потому что, каждый кустик она, ещё маленьким росточком, своими руками сажала в землю и ухаживала за ними, словно за малыми детьми.
– Это была славная битва, – задумчиво проговорил отец, когда Элениэль закончила петь. – Помнишь, Исилиэль? Ты же тогда помогала лечить раненных.
– Да, – мама погладила цветы и присела у огня. – Я помню. Много тогда эльфов полегло. И раненных было много. Мы с ног сбивались.
– Отец, – Эарендил повернулся и посмотрел прямо в глаза. – Почему в этой саге не упоминается никто из нашего рода? У нас, что, нет героев?
– Понимаешь, сын, – отец кашлянул и преувеличенно внимательно принялся разгребать угли, словно всё зависело от того, насколько ровным будет жар. – Не нам решать, какой будет расстановка сил, и какова будет тактика боя. Это дело совета старейшин.
– Причём здесь это?
– А притом, что наш род был поставлен на запасные позиции, и, единственное, в чём нам довелось поучаствовать, это добивать стрелами уже бегущие орды. Увы, героического в этом мало.
– Почему именно нас поставили в резерв?
– Потому что наш род самый малочисленный.
– Это, потому, что когда-то половина нашего рода ушла в тёмные эльфы?
– Да. Эта позорная страница нашей истории серьёзно подкосила наш род. Ты чем-то опечален, сын мой?
– У нас нет героев. Нам некем гордиться. У Серых лис есть Аркуэнон, у Светлых осин – Морноэмир и Синьагил, у Плакучих ив – Друлаван… И так, практически в каждом роду. И это, только, за последнюю битву. А у нас никого.
