Меня приводила в отчаяние мысль о том, как велико различие между нашими семьями. Если поначалу я вообще не осознавал, что положение отца отличается от положения других горожан, то теперь был склонен преувеличивать разрыв. Наш дом на скрещении двух улиц казался мне узким и нелепым, а дом Масэ виделся почти таким же просторным и роскошным, как герцогский дворец. Я пускался на отчаянные уловки, пытаясь придумать способ, чтобы меня к ним пригласили. Полная неудача. Братья и сестры Масэ были гораздо старше меня, я не был с ними знаком. Общих друзей у нас не было. Наши родители не общались между собой. Нам доводилось встречаться лишь на службе в соборе во время больших церковных праздников. Увы, мы всегда оказывались слишком далеко друг от друга.
Эти физические барьеры сводили меня с ума. В какой-то момент я был готов пойти на отчаянный шаг. Я внимательно разглядывал замки на дверях дома Леодепаров, изучал слуг и их привычки. Я представлял, как ночью проникаю во двор, поднимаюсь на верхний этаж и объясняюсь с Масэ, а если получится, забираю ее с собой. Я гадал, как мы будем жить, согласятся ли друзья мне помочь, как отнесутся к этому мои родители. Но я ни на миг не сомневался в ее чувствах. Именно это ныне кажется мне самым странным. Мы едва виделись друг с другом, ни разу словом не перемолвились. Я понятия не имел, что она думает на этот счет, и все же был совершенно уверен в своих действиях.
Все разрешилось осенним утром, и этого мне не забыть никогда. Каштан на небольшой площади перед нашим домом пожелтел, и прохожие ступали по опавшим листьям. Мы ждали, когда прибудут лисьи шкуры, их должны были доставить из Морвана. Вдруг в дверях мастерской появился высокий силуэт мессира Леодепара. Отец поспешил к нему навстречу. Я остался в глубине комнаты и не слышал их разговора. Я решил, что Леодепар, вероятно, хочет купить какую-нибудь шкуру или сшить что-то на заказ. Странно было лишь то, что он явился лично. Изделия у нас заказывали в основном женщины и часто посылали для этого слуг. Безумная догадка мелькнула у меня в голове. Я прогнал ее как свидетельство снедавшей меня любовной лихорадки, рассудив, что мало-помалу начинаю выздоравливать. Поднявшись к себе, я затворил дверь. Вместе со мной в комнату вбежал новый щенок, которого мать завела в начале года. Я принялся играть, тиская и дразня его. Он кусал меня за пальцы и повизгивал. Из-за этого я не сразу расслышал, что отец зовет меня. Я опрометью кинулся вниз. Когда я вошел в гостиную, Леодепар молча стоял рядом с отцом. Оба смотрели на меня. Был обычный рабочий день, и я был одет и причесан не очень тщательно.
– Пожалуйста, поздоровайся с мессиром Леодепаром, – сказал отец. – Он только что вступил в должность прево, и все ремесленники должны ему повиноваться.
Я неловко приветствовал Леодепара. Он знаком дал отцу понять, что не стоит распространяться на эту тему. Похоже, он стремился сгладить все, что увеличивало дистанцию между ними, и держался добродушно и просто. Он разглядывал меня со странным выражением лица.
– Красивый у вас мальчик, мэтр Кёр, – сказал он, покачав головой, и улыбнулся мне.
Этим разговор ограничился, и Леодепар ушел.
Проводив его, отец хранил молчание, не давая мне никаких объяснений. Незадолго до обеда появилась мать, она кого-то навещала. Они надолго заперлись у себя, а потом позвали меня.
