– Вы заплатили моими деньгами? – тихо уточнила она.
– У меня сейчас других нет – все вложены.
Слёзки блеснули в карих глазах Елизаветы Николаевны, а кончик носа-уточки явно покраснел, и Чернышёв засовестился. Экий он дуболом! Не стоило так с беременной… Отвлекая жену от печальных мыслей, он весело сообщил:
– У меня есть и приятная новость: я подал ходатайство о передаче мне права наследования майората вместо государственного преступника Захара Чернышёва. Так что скоро ты, Лиза, станешь графиней.
Но вместо радости супруга ужаснулась:
– Да как же так? Граф Захар жив. Или вы станете добиваться его казни?
Александр Иванович поморщился. Эта дурочка по простоте душевной ляпнула то, что шептали о нём в столичных гостиных. Чернышёв не мигая уставился в глаза жены и отчеканил:
– Лиза, не говори ерунды. Мне не нужно добиваться казни графа Захара. Он – государственный преступник, а значит, должен быть лишен всех чинов, титулов, званий и имущества. Майорат закреплён на имениях ещё его дедом. Как только сына осудят, его отец долго не проживёт, и земли вместе с титулом отойдут казне. Всё совершенно законно.
– Да? Я не знала… – протянула жена, но по её тону Александр Иванович понял, что она ни в чём не уверена.
– Значит, спроси у того, кто знает – у своего мужа, – раздражённо буркнул он и, скомкав салфетку, поднялся.
Карета уже ждала его, и по дороге во дворец Чернышёв успокоился. По большому счету, всё развивалось прекрасно. Александр Иванович чувствовал, как напуганный пролитой кровью молодой император всё сильнее увязает в путах его умелого влияния. Царь не принимал без него никаких решений и не подписывал никаких бумаг.
Открывалась перспектива не просто блестящей, а даже фантастической карьеры. Аракчеева уже отослали. Олимп был свободен. При особом уме и известной ловкости можно было его занять. Сделаться наконец-то первым из первых.
Глава пятая. Тайные соперники
Первое лицо!.. С чем можно сравнить этот эфемерный налёт «особенного» почтения окружающих? С тенью? Или с эхом? Вроде бы и нет никаких оснований, но народец-то уже слухами напитался, заметку себе сделал: «ожидается назначение». Вот уже и головы склоняются ниже, и взгляды подобострастны. В бесконечных анфиладах Зимнего дворца сегодня эта тень или эхо присутствовали особенно явно. У Чернышёва потеплело на сердце: скоро, по всему видать, скоро… Он вошёл в приемную и кивнул дежурному флигель-адъютанту. Тот мгновенно вскочил, вытянулся по стойке «смирно» и сообщил:
– Пожалуйте, ваше высокопревосходительство, его императорское величество ждёт вас.
Отлично, он приехал на полчаса раньше, а его уже ждут! Чернышёв прошёл в кабинет и прямо у двери почтительно склонил голову. Завидев его, государь поднялся из-за стола.
– Здравствуйте, Александр Иванович, – четко, по-военному выговаривая слова, сказал он. – Проходите, докладывайте.
Государь вернулся на своё место и указал визитёру на парное кресло с противоположной стороны широкой, крытой зеленым сукном столешницы. Генерал-лейтенант про себя усмехнулся: Николай Павлович сидел так, чтобы, подняв глаза от бумаг, упираться взглядом в портрет жены. Все слабости нового государя лежали на поверхности, но упаси бог было подать вид, что замечаешь их.
– Вы привезли показания Трубецкого? – нетерпеливо поинтересовался царь.
– Да, ваше императорское величество. Вот, пожалуйста, собственноручно изложено Трубецким, – сообщил Чернышёв, выкладывая на стол несколько исписанных листов. – Вопросы перед арестантом были поставлены так, как вы изволили приказать.
