– Не буду тебя уговаривать, – заметил я, пожав плечами. – Похоже, выбор свой ты сделала сама. Но помни, пока ты красива и молода, никогда не поздно вернуться к разговору о куртизанстве. Наиграешься с поваром – звони…
Приняв молчание Наташи за согласие, продолжил с растущим энтузиазмом в голосе:
– Детка, пойми – счастливым брак бывает тогда, когда он любит, а она лишь позволяет ему любить себя. В противном случае финал будет трагическим. Возможность без памяти любить дана лишь мужчинам, а женщинам природа присудила быть мудрыми и разливать вино любви разумными порциями.
– Как вы красиво говорите, – прошептала она, вытирая слезы.
– Ну, я же писатель, – взял её руку в свои ладони и осыпал поцелуями. – Будь моей музой!
– Нет, Анатолий! Мне приятно, что вы так мною восторгаетесь, но я хочу того, кого люблю.
– Ты будешь несчастна с ним.
– Не беспокойтесь, – сухо молвила Наташа. – Я не девочка и многое знаю о людском тщеславии. Известно мне и то, что красота не вечна. Словом, не стоит беспокоиться: моя голова не закружится. А вам спасибо за участие.
На этой ноте мы расстались. Наташа больше не звонила. А мое тщеславие – проиграть простому кондитеру! – не позволяло сделать шаг навстречу. И через несколько дней я оставил «Дилижанс».
Произошло это так…
Иногда подрабатывала у нас на своей машине знакомая мне девушка с Бугра – по слухам, родственница хозяина. Ну что ж, имеет право. Она не дежурила ночами, не выходила в смену – так, приезжала изредка, обычно в выходные, и таксовала. С Наташей они были подруги, а вот Татьяна, видимо, помня о её родстве, ей форила. Мужики на это косились, но помалкивали: ведь не каждый день такое случается и потом – родственница хозяина. Но один как-то не стерпел и затеял свару – и с девушкой, и с диспетчером Таней сразу. В пылу разборки ляпнул он таксистке от сибаритства:
– Сама ты шлюха!
Едва грубое слово прозвучало, родственница спорить перестала, села в машину и укатила.
– Ну, теперь, Вова, жди от хозяина нагоняя, – посочувствовали хаму коллеги.
Тот плечами пожал:
– Выгонит – в другом месте найду работу.
На календаре была уже осень. Она набросила на деревья своё желто-золотистое покрывало, которое ещё радостно переливалось под лучами полуденного солнца. Но сегодня день выдался промозглым, а вечер холодным.
Я приехал с вызова и лег на топчан, укутавшись одеялом.
– Замерз, Анатолий? – заботливо спросил Юра и накинул на меня сверху матрас с другого топчана. – Погрейся.
Я согрелся, разомлел и задремал. Проснулся, будто не спал: все на своих местах – Татьяна за столиком диспетчера вяжет, Юрий и Вовик сидят на топчане без матраса, уставившись в телевизор. Интересно, сколько времени я проспал и который теперь час? Неужели не было вызовов? Может, ребята уже успели сгонять куда-нибудь? За Татьяной такое водится. Ведь не даром таксёры, заступая с ней в смену, преподносят диспетчеру фрукты-овощи из своих садов-огородов. Я иногда привозил из рейсов мороженое, но только Наташе. У Татьяны не был в любимчиках. Да и она мне, честно сказать, не нравилась…
Итак, ночь за окном, бубнит телевизор, все присутствующие настроены на спокойное дежурство…
И тут негромкий стук в дверь, и препагано-елейный голос снаружи:
– Вовик, ты здесь? Выходи, родной, беседа есть.
Голос из ночи действительно такой противный, что потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в смысл прозвучавших слов. Татьяна кивнула на дверь и сказала, глядя на Вовчика, с которым не так давно ссорилась:
