Борьба за Дарданеллы. Решающее сражение между Турцией и Антантой - страница 32

В Дарданеллах его ожидала крайне мрачная картина. Оба берега застыли в молчании, и только лучи турецких прожекторов ходили взад-вперед по воде, на которой нигде не замечались признаки жизни. Четыре часа «Джед» кружил в поисках двух пропавших линкоров. Он подходил близко к азиатскому берегу и с помощью вражеских прожекторов проверял буквально каждую бухту, где могли бы сесть на мель «Иррезистибл» и «Ошен». Но ничего не было видно и слышно, ничего, кроме этой потрясающей тишины, крайней усталости поля битвы после окончания дневных боев. Для Кейса это было поднимающее дух ощущение.

«Мною, – писал он впоследствии, – владело самое неизгладимое впечатление, что мы находились перед разбитым врагом. Я считал, что он был разбит в 14.00. Я знал, что он был разбит в 16.00, – и в полночь я знал с еще большей уверенностью, что он абсолютно разгромлен, а нам осталось только организовать достаточные силы для прочесывания и придумать какие-нибудь средства для борьбы с дрейфующими минами, чтобы пожать плоды наших усилий. Мне казалось, что эти орудия фортов и батареи, и спрятанные гаубицы, и передвижные полевые орудия уже не представляют для нас опасности. С минами как на якорях, так и с плавающими мы должны справиться».

Рано утром Кейс в этом приподнятом состоянии духа вернулся к «Куин Элизабет».

Атака на Дарданеллы едва ли могла случиться в еще более худшее для турок время. За пять месяцев, прошедших с их вступления в войну, ничего хорошего у них не получалось. На юге, на подступах к Персидскому заливу, Басра перешла в руки англичан, а экспедиция в Египет закончилась жалким фиаско: лишь горстка измученных и сбитых с толку солдат достигла Суэцкого канала, но их оттуда легко выбили, и немногим посчастливилось вернуться живыми в оазис Палестины.

На востоке дела шли еще хуже. Это Энвер подал идею, что Турция должна предпринять атаку на русских на Кавказе силами 3-й армии, расквартированной в Эрзеруме, и он решил лично возглавить эту экспедицию. Перед отъездом на фронт он обсудил свой план с Лиманом фон Сандерсом, и, похоже, с этого момента неприязнь между этими людьми стала нарастать. Лиман отмечал, что Энвер планировал вести свои войска через горы в Сарыкамыш в разгар зимы, когда перевалы блокированы снегом, и что тот никак не позаботился об организации снабжения. Все это не имело на Энвера никакого эффекта, он заявил, что будет действовать согласно своему плану, а после разгрома России двинется на Индию через Афганистан. Лиман фон Сандерс написал трезвый отчет о своем опыте работы в Турции, и он редко себе позволял эмоциональные выпады. Однако последняя новость нарушила его спокойствие. «Энвер, – сказал он, – высказал фантастические идеи».

Подробности сражения при Сарыкамыше 4 января 1915 года никогда не были известны, потому что некому было их регистрировать, а новости о том, что там произошло, в Турции в то время глушились. Однако официальные цифры говорят о том, что из 90 000 турок, отправившихся в поход, вернулось лишь 12 000. Остальные были убиты, взяты в плен, умерли от голода или замерзли. Энвер, грустная пародия на Наполеона, которому он так хотел подражать, бросил то, что осталось от армии на поле боя, и вернулся из зимних метелей через Анатолийскую равнину в Константинополь на свой прежний пост военного министра. Внешне он оставался таким же спокойным, как и прежде, и ничего не сообщалось о трагедии под Сарыкамышем или последовавшей вспышке тифа в разбитой армии.