– А я вас где-то встречала, кажется, – вдруг обратилась она к Яхонтову. – Вы чем здесь занимаетесь?
– Это наш директор, глава Удерской системы, можно сказать! – ответил ей Василий, расставляя стулья.
– Директор? – удивилась Лоскутова. – Ну почему же вы раньше не познакомили? А ведь я думала – вы здесь директор, – кивнула она головой на Василия.
– Это почему же вы думали? – смеялся Василий.
– Да так, знаете… Ну, хотя бы по внешнему виду, по осанке…
Ну наконец по вашей шевелюре! А кто же вы?
– Предисполкома, – поспешно ответил Рувимович.
Лоскутова скривила лицо и значительно подмигнула Василию.
– Ну, за что мы выпьем?
Она подняла кверху мензурку и чокнулась с Василием, прищурив слегка глаза.
Фельдшерица беспрестанно говорила, смеялась, подливала спирт мужчинам и приневолила Валентину выпить две рюмки подкрашенного.
Компания становилась разговорчивее, лица краснели.
Даже Рувимович кривил рот и закатывал глаза.
Настя покачивала головой и, не зная чему, смеялась до слез и грозила пальцем Валентине.
– Ах! – вскрикнула Лоскутова. – Танцевать, танцевать, танцевать, господа! – Она топала ногами и дергала голым плечом.
И только когда засерел утренний свет в окнах, все почувствовали внезапную усталость, Настя стелила постели.
– Спокойной ночи! – сказал Яхонтов, приподнимаясь со стула, – Скоро подъедут подводы, товарищ Медведев, – обратился он к Василию, – но я думаю, что тебе ехать на Баяхту не придется, раз так вышло…
– Да, товарищ Медведев мне нужен, – сказал дремавший Рувимович, – а вы, как директор, знайте свои дела.
Яхонтов пригласил техников в свою комнату, а Валентина отвела к себе Лоскутову и вышла умыться. У нее теперь сильно кружилась голова, и тошнота подступала к горлу.
На кухню слабо проникал свет из той комнаты, где еще недавно сидела и разговаривала публика, но, приподняв голову от таза, Валентина разглядела большую тень на стене и задрожала. Да, это был он… Василий сзади подошел к ней и положил обе руки на плечи.
В первую минуту ей хотелось оттолкнуть его, взглянуть, как прежде, строго в его глаза, но ни того, ни другого она не сделала и, не помня себя, замерла. Но в то же мгновение позади послышался шорох… И когда они оглянулись, в дверях с растрепанной прической стояла Лоскутова и, улыбаясь, показывала свои золотые зубы.
– Я помешала, господа? Я извиняюсь, господа! – заговорила она нарочно громко.
Валентина молча бросилась в свою комнату. В дверях она наткнулась на Настю и чуть не сшибла ее с ног.
– Вот те на! – засмеялась Настя. – Видно, здорово шлея под хвост попала…
За тонкой стеной слышались шаги и даже частое дыхание Яхонтова. И тут же, рядом, один из техников протяжно свистел носом.
«Что я сделала?» – думала Валентина, бросаясь в постель.
Она зарылась с головой под одеяло, желая не слышать разговора Василия с Лоскутовой на кухне…
Лоскутова долго не возвращалась. С кухни доносился ее задыхающийся полушепот и смех, а затем она вошла в комнату и так же тихо зашипела над головою Валентины.
– Вы спите? Что это?.. Вы плачете?! Это о чем? Странно!..
Что это, ревность? Или он вас насильно?..
Валентина отвернулась лицом в подушку и намеренно молчала. Но она до боли в сердце чувствовала, что Яхонтов тут же, за стенкой, слышит и знает все… Что он подумает?
В комнату вошла Настя и, повозившись недолго, улеглась на свою кровать, потягиваясь и зевая.
Но Валентина не могла заснуть. Тошнотная боль подступала к горлу и давила грудь. Она лежала с открытыми глазами и беспрестанно облизывала языком сухие губы.
