Саша остограммился ещё, и тут воображенье, разогретое огонь-водицей, породило очень мысль желанную: «А ведь этот маг-гипнотизёр в районе нашем на гастролях нынче! С лилипутами катается по деревням! И чего бы до него не обратиться это? Шухов пусть в командировке. Ну и что с того? Почему маг должен отказать калеке?»
Несмотря на принятое на грудь, Саша собрался быстро, в «Запорожец» скорей, да газу. Дело жизни на кону когда, не рискнуть чего, и не каждый милиционер права осмелится забрать у безжалостно судьбой наказанного.
Из афиш, развешанных по городу, место представления было узнать несложно. «Маг Хохотушечкин Николай Петрович, – ученик Вольфа Мессинга, и лилипуты», – пестрели объявления кругом на стенах. А рукой карандашом подписано на каждом было: «Серокозьевка 18.00.»
«Долго ждать до вечера, – подумал Саша, – возвращаться же примета гадкая. Скоротаю возле клуба время». И поехал прямиком в деревню.
Вот и вечер долгожданный в Серокозьевке, вот у клуба собирается народ уже. Вот автобус, старый ПАЗ, подъехал, лилипуты из него гурьбою, словно маленькие дети, прыгать стали на траву с подножек. В завершение сам вышел Хохотушечкин, ожидающие все к нему. Задавать вопросы стали разные. Подошёл и Саша Ножницы к гипнотизёру.
– Здравствуйте, – сказал, – Николай Петрович. Шухов мне о вас рассказывал, военный, врачевали офицера, помните, половой не шевелился член?
– Как не помнить? – оживился маг.
– А меня бы не попробовали полечить?
– А чего ж? Попытка-то – не пытка! После представления давай попробуем. А сейчас бесплатно проведу давай. Надежда, затеплившаяся в душе калеки, казалось, напрочь застопорила время. Оно словно одеревенело и не шевелилось. А так хотелось, не стояло чтобы, а летело. Чтоб, в комочек сжавшись, промелькнуло пулею. Но застыло бессердечное, как будто мёртвое.
Представленье не воспринималось толком, правда, Лялечка – приятная толстушка лилипутка – возвращала сексуальным танцем к жизни пару раз, только Саша в измерении ином парил.
Представление закончилось. Артисты на автобусе домой поехали отдыхать в гостиницу, ну а маг и Ножницы на «Запорожце» следом.
Утомлять не стану описанием лечения. После бесполезных двух часов возни был убийственный провозглашён вердикт: «бог один тебе поможет только!».
Саша побледнел, а после белым стал, как сметана только с рынка свежая. Пожалел маг очень, взялся что лечить. Хвать за руку щупать пульс, а пульса нет почти. Машинально к коньяку метнулся, стопочку налил и:
– Пей скорее – прошептал, – дружище, а не то, не ровен час, ещё коньки отбросишь!
Выпил Саша и заплакал горько, но однако же восстановился пульс. Отлегло у врачевателя от сердца. Он вздохнул и коньяком наполнил стопки, на столе стоящие с бутылкой рядом.
– Успокойся, – молвил, – и борись! бог борющимся идёт навстречу!
Саша, выпив, почесал щеку.
– Вот проснулся нынче утром, – грустно глянул на артиста возвращённый к жизни, – и, как божья благодать с небес, шепнула мысль: «Если технику несчастному гипнотизёр помог, так тем более тебе поможет. Член конечностей куда сложнее, отчего ж ему не сладить с ними?». Посмеялась, обманула думка!
Маг, сочувствуя, вздохнул и вширь развёл руками:
– Ты, дружище, нос не опускай, как баба, – укорил. – Не работают как надо ноги, и чего с того? Главно дело, чтоб фурычили головки обе. С ними если нелады, так вот тогда беда.
– А чего вы говорите обе?
