– Мы решили, Николай Петрович, пообщаться с вами, так сказать, приватно. Не сходились никогда с гипнотизёром близко. Вы не против уделить нам время?
– Отчего же против? Нет, не против.
– Коли так, тогда за стол прошу.
Вся компания уселась вокруг мило сервированного стола. Выпили, но разговор не получался как-то. Наложила на Петровича тюрьма печать. Гражданин начальник зеку бывшему он завсегда не свой – опостылевший попкарь тюремный. В подсознание табу впечатано на общение железным штампом без оглядки, что нельзя с лягавыми. Слова лишнего боишься ляпнуть, о каких речь чудесах быть может? И гипнотизировать кого вдобавок? Не начальника ж милиции с супружницей и не гостя ж их, по виду не простого явно. Саша Ножницы не подходил – его гипноз не брал, маг вчера определил в гостинице.
Неизвестно, как сложилось бы знакомство, если бы не сын начальника. Возвратился он как раз из школы, поздоровался с гостями вежливо. Снял пальто в прихожей, шапку, в шкаф повесил всё и пошёл к себе, а Николай Петрович, окуляры мощные заметив на глазах ребёнка, у родителей спросил с участием:
– Это что же за беда у хлопца?
– Да, великая беда. Уж не лечил кто только, – мама всхлипнула, – а мальчик-то какой хороший.
– Разрешите посмотреть? Я практикую, иногда бывает, если с нервами чего не так.
– Да пожалуйста. Андрей! Андрюша! – мама сына позвала. Тот подошёл.
– Николай Петрович хочет глазки посмотреть твои, – погладила по голове ребёнка, – не стесняйся, подойди поближе.
– Плохо видишь?
– Плохо!
– Хорошо, присядь, Андрюша, в кресле. Прошу присутствующих не двигаться, не разговаривать, не отвлекать.
Зачарованная публика замерла, боясь дыханьем даже помешать процессу. А маг дрожал и трепетал, не подавая виду. Как в тот момент хотел он, чтоб гипнабельным, во-первых, оказался мальчик и, во-вторых, психотерапия чтобы помогла ему. Вероятность тут была невелика. Неудача если ж, лилипутиков тогда в охапку и в другую поскорее область от великого греха подальше. Дань копеечная, маг платил какую заму Магомедикова капитану Петрушкину, веским аргументом, чтоб остаться, тут была бы вряд ли. А гастроли в Чу великолепно шли, деньги капали без напряжения вполне приличные.
Началось лечение. Андрюша в кресло сел. Хохотушечкин, напротив, стал и, глазами ввинчиваясь в пацана прижухшего, монологом, словом мастерским, поставленным в гипнотический ввёл сон ребёнка.
Спит мальчик. Оцепенела в ожиданье публика. Психотерапевт же не торопится. Кто дело знает – не спешит. При ловле блох спешат. Шепчет спящему гипнотизёр на ушко. Вслушиваются напряжённо болеющие за удачное выздоровление, но не разбирают ничего совсем, лишь отдельные слова без смысла до сознания едва доходят.
Кульминация.
– Вставай, Андрюша! Просыпайся! – маг вскричал.
– Ты видишь замечательно и без очков!
Встал Андрей, в недоумении водить глазами начал вкруг себя по сторонам. Тут кукушка на часах заохала. На неё взгляд перевёл ребёнок и опешил. Видит цифирки, в очках как будто, а хотя без них.
– Мама! Мама! – заорал. – Я, сколько время, вижу!
Всё что хочешь ожидали папа с мамой, но не этого. Всё угодно что, но не того вот только. И с трудом в реальность начиная верить, стали медленно входить в неё, а у мага с сердца груз как будто.
Хасида Хамидовна заметалась от радости. К шкафу кинулась сперва, за книжками. Набрала десяток, видно думая прочесть дать сыну. На бегу про телевизор вспомнила и, на пол, охапку бросив, до него метнулась. Включает, на нервах вся, а включить не может – руки, как у алкаша, трясутся. Ей помог Иван Данилович, вспыхнул наконец экран – смотрит мальчик без очков на диктора и от радости так и сияет весь.
