– Страшно, когда смерть на пороге?
– Ненормальная, – сказал я и резко поднялся, ухватившись за колонну. – Где спальня бабки?
– На втором этаже. Она не любит, когда ее так называют. Она не бабка, – усмехнулась она, – зачем идти на жертвы – если ты сам жертва, – прогнала она дым через ноздри. – Третья дверь налево, – расхохоталась, и ушла демонстративно вниз, глаза ее сейчас ядовито блестели.
И снова, резко, острая боль в глазу, открыв его через мгновенье понял, что вижу им уже не совсем отчетливо.
С трудом, сделал еще два шага наверх и оказался на втором этаже.
Встал в темном коридоре метров двадцать в длину, бордовый ковер, вдоль стен штук пятнадцать бра с приглушенным светом, словно все плыло. Насчитал третью дубовую, резную дверь. И прильнув головой к ней, сжав кулак, постучал два раза. Спустя секунду:
– Да-да, – писклявый голос бабки, – Артем, это вы, я готова, входите.
Я толкнул и дверь распахнулась.
Просторная комната в классическом стиле. На стенах узорчатые обои цвета шампанского, справа кровать с балдахином, слева туалетный стол, забитый парфюмерией, косметическими средствами и статуэтками. Высокие потолки, кружевная тюль, вычурные шторы темно-вишневого оттенка. Терпкий аромат табачных духов ударил в лицо. Бабка красовалась перед зеркалом и распылителем жадно наносила парфюм. Седую голову украшала бриллиантовая брошь, а перед ней стояли три шкатулки с украшениями, она подозвала меня рукой:
Я сделал три неуверенных шага и оказался напротив зеркала, заметил, как заплыл кровью мой несчастный левый глаз, влажные волосы сползли на лоб и частично прикрывали измученное лицо.
– А вы, красив, Артем, слишком, я бы сказала! Точеный, высокий, какая у вас изящная шея. Как элегантно проявляется каждая мышца на ней. Cловно, ограненные скулы. И горбинка на характерном удлиненном носу, без преувеличений могу заявить, даже благородные вельможи не могли бы похвастаться такими генами, вы ведь не так просты, – рассуждала она внимательно глядя, приподняв голову и обратив взор на меня.. – Уж что сказать о ваших тонких, но ярко-бордовых налитых кровью губах..
– Честно….. вы смутили меня, – эта бабка насторожила…
– Что мне надеть сапфир, изумруд или рубин? – спросила она, взглянув на украшения, я даже не мог сосредоточиться на вопросе, – это мне вчера подарили, – похвасталась она.
– Эээм… наденьте кольцо с украшающим его сапфиром, он подчеркивает оттенок ваших глаз.
– А разве мои глаза синие? – подняла она их, – присмотритесь.
– Тогда изумруд.. – даже не пытался всматриваться в ее мутные глаза.
– Разве ж, они зеленые?
– Тогда рубин!
– А к чему же походит он?
– К осени, за вашим окном бордовые кленовые листья, – задумчиво взглянул я, в стрельчатое занавешенное окно. За которым чахло грустили кленовые деревья. – Взгляните, и правда, как ржавые цепи печалятся под дождем..
– Она с трудом пыталась натянуть кольцо на набухшие пальцы с распертыми фалангами. Но тщетно. – Помогите же мне, – потребовала она.
А я уже не мог оставаться в этом помещении. Не терпелось снова увидеть эту Клару и спросить: что происходит с моим глазом?
– Боюсь, я смогу только навредить, – отказался.
– Да помогите же, – протянула она руку.
Я нехотя схватил кольцо и прокрутил вокруг ее безымянного, оно еле втиснулось на распухший от возраста палец. Кинул взор, в надежде, что она довольна. А бабка с подозрением глядела.
