Он взглянул мне в глаза, затем настороженно перевел глаза на даты, указанные на плитах отца, деда и бабушки, и задержал внимание на дате отца 1958-1999. Медленно стянул шапку, перекрестился и опустив голову направился в сторону сторожки, я побрел за ним. Не успел, дойти и он вышел мне навстречу откинув cкрипящую дверь, держа в руке смятую бумажку, с еле различимыми цифрами и именем Вячеслав, тыча замерзшим потрескавшимся указательным пальцем, приговаривал:
– Позвони, позвони ему. Он местный и предки его местные. Он много чего знает..
Я схватил бумажку, свернул, убрал в карман.
– Пока позвоню в администрацию и сообщу о происшествии, – закрылся он в сторожке, запершись изнутри.
Я вернулся к отцу, сел на скамью, сразу набрал номер, на удивление с первого гудка ответил бодрый голос зрелого мужчины.
– Слушаю.
– Мне ваш номер дал сторож центрального южного кладбища. Дело в том, что здесь произошло нечто необъяснимое, – не мог я никак сформулировать логически произошедшее.
– Неужели фото с памятника выдрали, – уверенно он перебил меня, – и что, родня обнаружила?
– Да сын, то есть я, украли фото моего отца и деда! Петра и Николая Озерских, у вас есть какие-либо сведения, кто это мог бы сделать? – запутываясь в буквах выдавал я.
Он замолчал, глубоко вздохнул.
– Много ли пропало, в целом, нет каких-либо догадок? Черт подери! – закричал я, не выдержав.
– Пока нет, вчера опера рылись с собаками пока ничего, ни следа.
– У вас и камер нет? Какое животное на такое пошло бы?
– Забрали записи, в том же и загвоздка, камеры только на нашем-то кладбище установили родные и близкие, а на городском южном, вряд ли.. – сказал виновато он.
– На них тоже ничего не зафиксировано?
– Дело в том, дело в том.. – замешкался он, – когда обнаружили первые три пропавшие фотографии. Ко мне обратилась одна женщина, родственница и потребовала все записи, а после, когда обнаружилось, что в ту же ночь, пропали еще несколько, и приехали следователи, потребовали записи или копии. А их уже и нет.
– Вы отдали этой женщине?
– Именно, и она их не вернула.
– Какое вы вообще имели право предоставлять ей, даже если родственница: у вас должны сохраниться копии! – недоумевал я.
– Да как же я мог ей отказать. Она очень властная!
– Да кто же она?
– Тут захоронен ее свекр, супруг и зять, фамилию запамятовал. Да-да Гольданские..
Телефон выскользнул из руки.
– М-да, – протянул я, поднял медленно телефон и направился, не торопясь к ним в серпентарий. Если это вызов и новые трюки, то как они низко пали, потревожив память моего отца. Деда я даже не помнил, бабушка о нем не любила вспоминать..
Они поплатятся за это! Обещаю! Нет! Клянусь!
Клянусь, я хотел перелистнуть страницу. И даже тема с Кларой была бы забыта, я осознавал, что это их внутренние интриги, и она естественно есть. Настораживало лишь состояние здоровья. А оно было неподдающимся логическому объяснению. Но я готов был отойти в сторону, вернуться на работу и забыть все.
Остановив такси прямо у ворот кладбища, я направился в их старинный и красочный район, где на несколько недель моя нищая жизнь окрасилась фальшивыми яркими красками. Туман перекрыл все дороги, влажная пыль сыпала с небес, ожидалась одышка после такой нервотрепки, но, отнюдь, я бодр и по-прежнему слеп на один глаз. Такси остановилось, не подъезжая ко двору, водитель с недоумением повернулся:
– Ого, куда вас занесло? Родня?
