И нате вам — босс и тиран в одном флаконе!
Адамасов наклонился ко мне, его рука опустилась на спинку сиденья, а потом он обнял меня ненароком за плечи. От этого прикосновения меня прибило к месту. Я вжалась в сиденье молочного цвета, и натуральная кожа жалобно скрипнула, словно олицетворяя мой внутренний испуг от мощной ауры босса.
— Ты решила наказать меня? Ну, хорошо. Только давай не сейчас. Я же популярно объяснил, что время поджимает.
— Да всё я поняла, не тупая! — вызверилась я в свою очередь, но во взгляде босса отчетливо читалось, что он готов опровергнуть мое заявление. И чтобы не услышать очередные оскорбления — завуалированные и не очень, — я закивала. — Поняла, поняла. Время поджимает, и поэтому я вынуждена переодеваться прямо в машине на полном ходу. Скажите, а вы за проявленные мною чудеса эквилибристики тоже мне накинете премию?
— Ра-да… — предупредительно прорычал босс, и желваки заходили на его чеканном лице ходуном, а у меня сердце стало выбивать бешеную чечетку. — Я тебе заплачу премию, если немедленно переоденешься и станешь называть меня на “ты”! И не забудь, сегодня ты отзываешься на имя Ева, — напомнил он, сбавляя обороты своей злости.
Я тоже выдохнула и решила больше не испытывать его нервы на прочность.
— Хорошо! Отвернись, — надавала на последний слог, чуть ли не просвистев это “ись”.
— И зачем мне отворачиваться? Что я там не видел? — нагло заявил босс, намекая на наше рандеву в душе.
Что-о-о?
Я уставилась на него, полыхая от злости и готовясь броситься на защиту своей чести, как вдруг босс растянул губы в самодовольной улыбке:
— Не кипятись, дорогая, я просто пошутил. Проверяю границы твоей скромности. В ресторане, знаешь ли, нам придется изображать пару.
— Лапать будете? — буркнула я, а босс кивнул.
— Угу.
— И целовать?
Сердце совершило в этот момент свое коронное сальто.
Я представила, как Адамасов целует меня этими своими невозможно совершенными, соблазнительными губами, и в животе засуетились бабочки.
— Азиаты не очень-то уважают прилюдные выражения эмоций, так что можешь не переживать. Но, если хочешь, я тебя поцелую. Потом. Когда останемся наедине.
— Вот уж не надо! Отворачивайся уже! — наплевав на субординацию, замахала я руками и, когда босс подчинился, принялась судорожно переодеваться.
Достала платье и потрясла его. Черное, в меру короткое и закрытое. Материал, к счастью, не мнется.
Я скинула с себя куртку с домашней майкой и аккуратно натянула платье. Выкручиваясь, как гусеница, избавилась от пижамных штанов и одернула подол.
Я прямо как йог. Умудрилась сделать всё быстро и изогнуться в три погибели.
— Помочь? — раздался рядом насмешливый приглушенный голос.
Адамасов не смотрел на меня, но сумел выглядеть надменным даже с затылка.
— Обойдусь!
Настало время колготок. Тут я действовала медленнее, чтобы их, не дай бог, не порвать. А когда мне удалось их надеть, показалось, что я прошла тысячу километров вверх по горному склону.
Надеть легкие черные ботильоны на среднем каблучке оказалось делом пары секунд.
А вот наносить макияж в трясущемся автомобиле я наотрез отказалась.
— Иди так, — босс пожал плечами, — в ресторане темно, а ты и так симпатичная.
Скажи он второй аргумент сразу, я бы даже покраснела от удовольствия, ведь доброе слово и кошке приятно, но Оскар Савельевич выбрал очень странную манеру делать комплименты. Будто походя. Или вынужденно. В общем, не так, как бы мне хотелось их услышать.
