— Что знаешь, что видела, что делала, боярыня Головина? — голос у дьяка был отлично поставленный, зычный, осанка царская, меня же больше интересовал его жизненный опыт. Горланить он тут может, опираясь на царский указ, до утра, но какой меня ждет результат его стараний? — Зачем спустилась в кабинет мужний?
Задал ты, дьяк, отличный вопрос, кто бы мне самой на него ответил.
— Не знаю, — я выпрямилась. — Не помню.
— Ай, матушку супостат-то по голове ударил! — очнулась Наталья, и я порадовалась, что внимание Воронина оказалось приковано к ней, потому что я вздрогнула слишком отчетливо. Откуда она знает об этом? — Что же ты, человече государев, не видишь? В тяжести матушка, да в такой, что того и гляди разродится!
Наталья загораживала меня от взгляда дьяка, и это ему не нравилось. Он перестал топтаться на одном месте, сделал в сторону пару шагов, Наталья обошла меня и встала стеной, как стояла.
— Не гневил бы Пятерых, — проворчала она. — Завтра придешь. А и матушка-боярыня, может, чего и вспомнит.
— Откуда знаешь, что боярыню ударили? — быстро спросил дьяк.
— Да что ты, сам не видишь? — Ах вот оно что, дошло до меня, вот в чем причина, что она меня закрывает от его взгляда. — Матушка-то простоволоса, сама не дает ни волосник надеть, ни кику! Ай, человече государев, позору не оберешься. Не помнит ничего матушка, да и… Аниська? Здесь, дурная? Вели повитуху звать. Чую, начнется скоро.
— Там моры, кормилица, — пискнула Аниська тоненько, что никак не вязалось с ее крепким обликом.
— Нет мор! — обозлилась Наталья. — Вон и дьяк с мороза пришел. Есть там моры, дьяк? Нет мор, а ну пошла! Придет пора матушке разрешаться, а ты все телиться будешь?
— А ну встань, боярыня Головина, — велел вдруг дьяк негромко, и Наталья оборвала ругань на полуслове. — Встань, встань, пройдись.
— Сдурел, истинно сдурел, — проворчала Наталья, поворачиваясь ко мне. — Что, матушка, изволишь исполнить или почивать пойдешь?
Последние два слова она выделила, я догадывалась, что неспроста. Она все еще загораживала меня, с непокрытой головой, от взгляда Воронина, и, сдвинув брови, корчила смурные рожи, мол, спать иди, боярыня глупая, но мне показалось, что и дьяк не просто так велел мне встать.
— Исполню, — тихо, почти неслышно сказала я и громче прибавила: — Подняться помоги мне.
— Ай, матушка, слушала бы ты меня, — проворчала Наталья, но перечить не стала. Привычно взяв под мышки, она поставила меня на ноги, покачала головой, схватила со стола какую-то недоделанную расшитую тряпку и накинула ее на меня. — Ну, пройди, раз решила.
Наталья смотрела недовольно, я же вспомнила темную тесную комнатку, в которой очнулась, и то, как осматривала ее и тело мужа. Рост у меня был невысокий, первый раз, когда я дотронулась до тела, я не наклонялась. Слабая я или нет, но технически нанести удар в шею могла и со своим животом — только встать сбоку…
Этот юный франт из сыскного приказа собирался убедиться в том же самом.
— Стой, — на резком выдохе проговорила я. — Стой. Руку дай. Кажется, началось.
5. Глава пятая
Я та еще притворщица. С кем поведешься, а у меня были отменные учителя — я видела работу корифеев, легенд сцены и съемочной площадки, тех, чьи имена заслуженно увековечены на Аллее Славы, и знали бы они, что их мастерство спасает мне сейчас жизнь, не меньше.
Вцепившись в руку подбежавшей Аниськи, я вполне натурально согнулась, схватилась за живот. Наталья поджала губы в сомнении, но среагировала, как я и рассчитывала:
